Реки не умирают. Возраст земли

Павла окончательно сбилась на свое личное. Как там Георгий? Давно не виделись, не говорили по душам. Ей звонить неудобно, сам он не позвонит. Да, Настасья Дмитриевна, хорошо, что вы не встретились с таким человеком, как Георгий Каменицкий. Вам было бы труднее. Что ни говори о женском счастье, но без него и таланты вянут, и воля никнет, и дело плохо спорится. Зато любимая и любящая женщина способна являть чудо.

11

Это была дивная старица, окруженная наглухо таинственной уремой. В апреле она соединялась с новым руслом Урала — тогда казалось, что Урал одумался, решил вернуться навсегда. Но половодье затихало, и он снова отворачивал в сторону, довольный коротенькой побывкой в материнском доме. А уж в июне отшнуровывались от него все рукава, протоки и озерца — илистые перемычки разделяли их до следующей весны. Летом старица буйно зарастала у берегов густым сочным камышом, покрывалась белыми лилиями и желтыми кувшинками. Она жила своей мудрой, задумчивой жизнью: выводила пушистых диких утят, крикливых, неуемных куличков, выхаживала целые косячки рыбной молоди, оберегая их от хищных голавлей, которые, впрочем, загодя уходили на речные перекаты. Над ней кружили синие стрекозы, то и дело опускаясь на тяжелые подсвечники кувшинок. Иногда тут появлялись чайки, порезвившись немного, улетали прочь, туда, где шумел в ущелье молодой Урал. Вековые осокори клонились над усталой заводью, шептались с ней по вечерам: им есть о чем поговорить, есть что вспомнить на досуге. Ну, конечно, они с грустью вспоминали те давние времена, когда Урал не отлучался из дома ни на шаг. И что его потянуло на чужбину, что он нашел там?

Добрая, милая старица, не печалься, не тоскуй под осень. Минует льдистая метельная зима, и опять вернется твой сын к тебе. Ну, пусть ненадолго, всего лишь на весеннюю побывку. Люди тоже нечасто видятся друг с другом, хотя они-то уж могли, не расставаясь, жить вместе.

Саша с утра бродила по тропинке вдоль берега. Ей никто здесь не мешал: ни отдыхающие, которые предпочитают загорать на пляжах, ни сборщицы лесной смородины и ежевики — ягодный сезон отошел. Клара не раз удивлялась ее пристрастию к одиночеству.

Недавно уехал на юг Виктор. Он долго пролежал в больнице, и теперь его отправили в санаторий. Ножевая рана оказалась тяжелой, Виктора выручила только спортивная закалка. Саша навещала его почти каждый день. Она первая и сообщила ему, что он награжден медалью. Но он все жалел, что хулиганов не удалось найти. Беспокоила и судьба девушки, которую он защитил, — ведь такие дикари могли снова ее подкараулить. Но вскоре она сама разыскала его. Саша подружилась с ней. Это была Анна Иванова, лаборантка с комбината. Вместе приходили в больницу и старались отличиться друг перед другом: если Саша принесет яблоки, то Аня обязательно раздобудет апельсины, а если Саша пообещает Виктору любимые «раковые шейки», то Аня удивит его дорогой коробкой шоколада. Он поругивал их за ненужные заботы, но поругивал так, будто Иванова в равной степени дорога ему. Хорошенькое дельце! Это начинало тревожить Сашу. И дружба ее с Аней оказалась недолговечной. Как-то Аня принесла Виктору целую пачку писем, которые взяла в редакции городской газеты. И мало того, что принесла, еще устроила громкую читку. Тут Саша и вовсе растерялась, не зная, чем и как ответить на такое внимание к больному. Да о ней, кажется, и позабыли Виктор с Аней: он слушал, Аня читала трогательные послания молодых работниц, студенток, старшеклассниц. Одна из них даже объяснялась Виктору в любви, называя его чуть ли не героем нашего времени. Сашу задело столь откровенное письмо, но не выказывать же свое неудовольствие в больничной палате. Она промолчала, наблюдая, с каким благоговением взглядывает Аня на улыбающегося Виктора. «Уж не влюбилась ли ты сама в него?» — неожиданно подумала Саша. И после этого стала приходить к нему в другое время, чтобы не встречаться больше с Ивановой. Он делал вид, что ничего не произошло, и ни о чем не спрашивал, только однажды заметил, вроде между прочим: «Не знал я, что ты ревнивая такая». Саша пропустила его слова мимо ушей, почувствовав себя кругом виноватой перед Аней. Да что поделаешь со своим характером? Глупо, конечно, ревновать в данном случае, просто глупо. Но, видно, умной ревности не бывает...

Теперь все в прошлом. Теперь Виктор на черноморском побережье Кавказа. «Поеду к дельфинам в гости, — сказал он уже из тамбура вагона. — А ты здесь не унывай, вернусь богатырем». Легко сказать — не унывай! Весь месяц одна-одинешенька. Для тех, кто отдыхает, месяц — это миг, а для тех, кто ждет, это вечность.