Реки не умирают. Возраст земли

— Что, залюбовалась собой, королева? — Василиса озорно заглянула в трельяж из-за ее плеча.

— Веселая ты нынче. Определенно, встретила где-нибудь Николая Ломтева.

— Не мучь муху.

— А дядя Коля был у нас! — объявила Поленька из своего угла, где рассматривала картинки в журнале «Нива».

— Когда был? — встрепенулась, порозовела Василиса.

— Недавно. Я оставляла его, не остался.

— Никуда не денется, придет, — сказала Вера и заговорщицки улыбнулась Васене.

Та уже собирала на стол их небогатый ужин.

«А чем она не пара Николаю? — с умилением приглядывалась к ней Вера. — Экая беда, если широколицая и немножечко курносая, зато на редкость симпатичная. Красота проходит, только обаяние остается на всю жизнь. Как мужчины этого не понимают? Женская внешность часто подводит их. Может подвести и Николая, Василиса — клад для такого неуравновешенного парня. Это с виду она будто смешливая не в меру. Никто не знает, какой внутренней работой занята Васена в свои двадцать с лишним лет. Такая определенно обгонит самых образованных сверстниц. Неужели Николай не видит, каким живым умом светятся ее васильковые глаза? Да и статная она, разве лишь покрупнее Ломтева. Ох, мужчины, вам непременно надо быть на голову выше жены, хотя со временем вы охотно уступаете жене во всем».

— Ты что, Вера, опять о судьбе казачества?

— Нет, сейчас о тебе.

— Вот еще!

— Хорошо бы выдать тебя за серьезного человека.

— А кто венчать будет?

— Позовем Ивана Алексеевича.

— Товарищ Акулов, пожалуй, согласится... Только уже повенчалась я, в партию меня приняли...

— И ты молчишь весь вечер?!

— Сама не могу опомниться.

Вера подошла, прижала ее к себе, и так, обнявшись, они постояли молча, без слов понимая друг друга.

— Тетя Вася, поздравляю...

Они торопливо оглянулись, позабыв, что за ними наблюдает Поленька. Высоко подняв свою любимицу на вытянутых руках, Василиса расцеловала девочку и бережно опустила на пол. У Веры почему-то навернулись слезы. Она поспешно смахнула их, села за стол.

— А теперь рассказывай, как тебя принимали в партию.

— Боялась я ужасно — вдруг не подойду.

— Это ты, рабыня господ Гостинских, могла не подойти?

— Гостинские-то чуть и не подвели меня. Один, строгий очень, молодой партиец из приезжих заявил, что господская прислуга не относится к рабочему классу. Тут у них начался спор. Я сидела ни жива ни мертва. «Не примут», — думаю. Секретарь ячейки не выдержал, встал. Шум стих. Он сказал, что знает семью нашу лет десять, что отец мой всю жизнь работал грузчиком на мельнице Юрова, а мать была прачкой. «Стало быть, происхождение дочери вполне пролетарское. Да и сама она как-будто не купчиха», — добавил с этакой мужицкой хитрецой. Ну, я и воскресла из мертвых. «Какие еще будут вопросы к товарищу Паниной?» — спросил больше для порядка. И приезжий забросал меня вопросами. «Скажите, что вы знаете о левых эсерах?» Я ответила. «А что вы слыхали о Парижской коммуне?» Это подавно был легкий вопрос. О моих любимых коммунарах я с таким пылом заговорила, что вся ячейка заслушалась. Очень хотелось доказать моему допросчику, что я не лыком шитая, кое-что соображаю, хотя и господская прислуга..

Но строгий партиец не унимался: «Тогда еще пусть скажет, что она знает о Гарибальди?» Тут все переглянулись и уставились на меня с сочувствием. А я уже прямо-таки земли под собой не чую. «Что я знаю о Джузеппе Гарибальди?» — нарочно переспросила я и увидела, как весь так и сник этот товарищ, поняв, что мне известно даже имя итальянского героя. Ну, а потом стали голосовать. Против никого не было...

Вера с трудом удерживала улыбку. И когда Василиса закончила свой рассказ, она опять крепко-крепко, что есть силы, обняла ее.

— Спасибо, тетя Вася, за урок. Не зря гордилась я тобой.

— Какой еще урок? Говорю, до сих пор не могу опомниться.

— Хороший ты урок преподала этому всезнайке. Не люблю тех, кто свысока поглядывает на вступающих в партию.

— Он молод еще, мой допросчик.

— А какой заносчивый.

— Но ведь, и снисхождение ни к чему.

— Нужно полное равенство. Вот Иван Алексеевич. Старый большевик, председатель губкома. Ты замечала, как он относится к Михаилу Дмитриевичу?.. То-то! Для Акулова вся ценность в человеке — преданность революции.

— Таких мало, Верочка.

— А братья Коростелевы?.. В общем, я рада за тебя. Правда, ты уже давно числишься в городе большевичкой.

— Ай-яй-яй, куда хватила!

— Настоящий революционер выйдет из того человека, которого люди считают коммунистом задолго до вступления в партию.

— Ты-то как вступала, Вера?

— Мне не задавали общих вопросов.

— Твое дело другое, ты работала в тылу у белых...

Они проговорили допоздна. Поля, не дождавшись их, уснула в своем углу. Вера чувствовала себя утомленной, но поддерживала разговор с Васеной, — та, кажется, и не собиралась спать. «Она сегодня как-то вся похорошела, васильки так и расцвели в глазах», — думала Вера, кутаясь в легкое тканевое одеяло.