Реки не умирают. Возраст земли

— Не хватает у нас терпения десять раз отмерить. В иных министерствах слишком соблюдают ведомственные интересы. Теперь входит в силу газ, но с ним надо обращаться осторожно не только на кухне.

— Так Шумский и остался в одиночестве? — спросил Прокофий Нилыч.

— Записали в протоколе особое мнение, на том дело и кончилось. Выходит, что один инженер снял свою ответственность перед людьми, которые будут жить в двадцать первом веке.

— Неужели не учли розу ветров?

— Роза ветров! Чем она определяется в некоторых инстанциях? Умением держать нос по ветру... Да-да, Прокофий Нилыч! Все оппоненты Шумского дружно выступили против него. Они, видите ли, хотят сэкономить несколько десятков миллионов, а во что потом обойдется экономия — их мало беспокоит.

Сдержанный, деликатный Метелев был согласен и не согласен с Каменицким. Он тоже, конечно, за дальний прицел в сложных экономических вопросах, однако нельзя оставлять без внимания и ближние цели, для них приходится выкраивать каждый миллион рублей. Он считал, что именно этого не учитывает Георгий, рассуждая об инженерной ответственности перед людьми двадцать первого столетия.

— Голосовых на наш век хватит, — добавил Георгий.

Прокофий Нилыч промолчал. Ему не хотелось спорить, тем более сейчас, когда они подходили к темно-серому, тяжеловатому, зданию. Он окинул скользящим взглядом весь фасад, от крыла до крыла, и все этажи, от парадного массивного подъезда до самой верхотуры, где обосновались голуби. Дома тоже стареют, как и люди. Три десятилетия назад этот дом казался ему легким, почти воздушным, а теперь вон как погрузнел да и посуровел на вид.

Он, бывало, взбегал по лестнице к себе наверх, не дожидаясь лифта. Молодость, избыток сил, игра мускулов! Он мог сутками не спать, когда начинались хлебозаготовки. И сколько тут было памятных встреч и расставаний с теми, кого давно уже нет среди живых. Сюда входили рядовыми коммунистами, а выходили начальниками строек, директорами совхозов, начальниками политотделов, секретарями райкомов. Тут произносились пылкие речи о хлебе, о железе, о будущих городах. Шло сотворение нового мира, и надо было выиграть время любой ценой, любыми лишениями, чтобы гроза, надвигающаяся с запада, не застала врасплох. Люди отказывали себе во всем, каждая сотня продовольственных пайков распределялась на бюро обкома. А потом, когда полегче стало с хлебом насущным, обнаружилась нехватка рабочей силы. Коммунисты шли добровольцами на стройки. Жили в бараках, спали на нарах и видели во сне широченные пролеты заводских корпусов. Деревня тоже пришла в движение после бурного образования колхозной тверди. На полях появились свои тракторы взамен чужестранных, за которые платили золотом, добытым на старых приисках и вырученным магазинами торгсина. Нет, никто, кроме нас, не знает и никогда до конца не узнает, каких усилий стоил нам наш новый мир, построенный в глухом окружении недругов.

Прокофий Нилыч сказал Георгию, махнув рукой на лифт:

— Ты как хочешь, а я предпочитаю лестницу.

Он поднимался мерным шагом пожившего на свете человека. Ему попадались встречь все незнакомые мужчины и женщины. Они учтиво уступали дорогу. Но вряд ли кто из них догадывался, что это идет бывший, «довоенный» секретарь областкома партии. (Да и само слово «областком» со временем зазвучало еще короче, выразительнее — обком.)

Он поднялся на пятый этаж, который, бывало, в шутку называли «пятилеткой в четыре года», и нерешительно, как новичок, открыл дверь в кабинет первого секретаря обкома, члена ЦК партии. Постоял, пока грузный, могутный человек, сидевший за столом, не поднял голову.

— А-а, Прокофий Нилыч! Жду вас!.. — сказал тот, его преемник, хотя между ними отстояли свою вахту еще пять первых секретарей.

Они крепко пожали друг другу руки на самой середине комнаты.

Прокофий Нилыч зорко осмотрелся. Эти стены помнят многих. Здесь побывали в разное время Серго Орджоникидзе и Ян Рудзутак, Андрей Андреев и Клим Ворошилов, Валериан Куйбышев и Семен Тимошенко, Иван Бардин и Сергей Франкфурт... Партийные деятели, хозяйственники, военные, ученые. Одних принимал он сам, Метелев, других принимали уже другие. Но с той поры, кажется, ничего не уцелело здесь, даже первых образцов южноуральских минералов, которые приносил сюда Леонтий Иванович Каменицкий.

Да, все начиналось именно с образцов руды, — от них берут начало и Медноград, и Березовск, и Молодогорск, и рабочие поселки Восточный, Степной, Солнечный. Веками пустовавший весь южный окоем Урала довольно плотно заселен теперь. И не то еще будет, когда придет в движение триллионный газовый вал.

— Вспоминается что-нибудь, Прокофий Нилыч? — спросил секретарь обкома, проследив за тем, как гость оглядывал рабочий кабинет.

— Вспоминается...

Они были людьми одного поколения, но у Метелева партийная работа была связана с молодостью, а у нынешнего секретаря она совпала со второй половиной жизни, вдобавок к тому он был человеком нездешним.