Реки не умирают. Возраст земли

— Требуются пояснения? Это и есть Сергей Митрофанович Родионов, который, как ты знаешь, воевал в гражданскую войну вместе с твоей бабушкой.

— Тетя Вася помнит его.

— А слева Галина Мелешко, очень серьезная, слишком серьезная дивчина. Полина Семеновна ценила ее за божий дар хирургической сестры... Ну, а справа Ольга, сержант Оля, бедовая девчонка. Свободно разговаривала с кем угодно, не считаясь с субординацией. Между прочим, собиралась замуж за тебя. Доказывала твоей маме, что разница в несколько лет ничего не значит, — пока идет война, ты как раз и подрастешь к свадьбе!

Марат рассмеялся. Девочки ревниво покосились на него, сгорая от нетерпения взглянуть, что же там за Ольга такая. Он передал снимок дочерям.

— Живы они, сержант Оля, Мелешко?

— Обосновались где-то на Украине, — сказал Валентин Антонович. — Надо отыскать к тридцатилетию Победы. Устрою всем однополчанам утреннюю побудку. Теперь Ольге тоже около пятидесяти. Время бежит быстрее Дуная.

— Почему именно Дуная?

— Запомнился. Мы его форсировали почти во все времена года — осенью, зимой, весной. Кочевали с берега на берег под огнем, пока шли от Измаила до Вены.

Вторая фотография не нуждалась в объяснениях. Марат никогда не видел мать такой счастливой: она стояла, вскинув голову, вся высвеченная солнцем. Блики жарко горят на ордене, на медалях, на латунной пряжке офицерского ремня. Из-под пилотки выбивается все та же навись темных волос, что придает ей задорный, девчоночий вид. И столько света в ее глазах, так ослепительна эта белозубая улыбка — ну чем не комсомолка в тридцать-то четыре года!.. А чуть в стороне щеголеватый майор с плащ-накидкой на руке, беспечный, неунывающий, с вихрастой прядкой на загоревшем лбу. Он словно ждет, что скажет ему сейчас эта комсомолка, и в терпеливом ожидании поглядывает на улей, приютившийся под яблоней.

— Откуда же улей? — заинтересовался Марат.

— Это мой сослуживец снял нас, как нынче говорят, скрытой камерой, на плацдарме за Днестром. Помню, я не раз навещал там Полину Семеновну по пути с передовой. Сначала то было райское местечко. — до наступления немцев. Ну, а потом и пчелам досталось, не только нам.

— Фронт и пасека, — задумчиво сказал Марат.

— В Югославии передний край часто проходил и по виноградникам. Так что идешь, бывало, по траншее, а над тобой свисают «дамские пальчики». Но стоит потянуться за ними, как выстрел недремлющего снайпера... Ну, показывай свое море...

Целый день Марат возил Богачева на катере по всему водохранилищу, которое растянулось на целых семьдесят километров. Тоня и Зина помалкивали, удобно устроившись на корме, в спасательных кругах. Валентин Антонович сидел рядом с Маратом и время от времени задавал вопросы. Легкий степной ветер налетал с востока, забавлялся выцветшим добела вымпелом. В сияющем небе резвились чайки, самозабвенно пели жаворонки.

— Чудеса — жаворонки над морем! — не удержался Валентин Антонович.

— Привыкли, — заметил Марат и неспешно повел свой рассказ дальше.

Он проходил дипломную практику на строительстве Куйбышевской ГЭС, куда слетелись в то время все знаменитые гидротехники. Но, окончив институт, вызвался поехать на Урал. Однокурсники, тот же Верховцев, поразились его странному желанию: ведь как отличник он имел право выбора. Уральская стройка по своим масштабам ни в какое сравнение не шла с тем, что творилось у подножия Жигулей. Впрочем, на Урале сооружался гидроузел с машинным залом внутри плотины — новинка по тем временам. К тому же, если бы проектировщики оказались дальновиднее, то стоило им поднять плотину чуть повыше, как объем водохранилища удвоился бы — с трех с половиной миллиардов кубометров до семи миллиардов. Оно уже равнялось бы Цимлянскому морю. Правда, цимлянское мелководье затопило обширные плодородные земли, тут же глубины достигают сорока метров и зона затопления невелика...

— Проектанты обожглись на молоке, а дули на уральскую воду, — сказал Богачев.

— Выходит. На юге не только чернозем, бесценные исторические места ушли на дно таких морей. Земля — живая история, грех затоплять историю.

— Между прочим, где-то здесь Блюхер и Каширин наголову разбили Дутова в восемнадцатом году.

— Это севернее. Откуда вы знаете, Валентин Антонович?

— Профессиональная привычка войскового разведчика: готовясь в дорогу, посиди часок-другой над картой, да и в «святцы» загляни. Если не ошибаюсь, здесь должна быть речка Суундук? Чуть ли не сундук! Где она?

Марат с некоторым замешательством покосился на Богачева.

— На какой же карте вы могли найти ее?

— На вашей, областной. Моя слабость — не география, а топография. Я на фронте полюбил малые масштабы. Глобус хорош для вечерних бесед о судьбах мира, но в разведку ходят по овражкам. Так где здесь ваш Суундук?

— Вон он, остается справа. Это теперь не речка, целый морской залив.

— И на его берегах шли бои в гражданскую войну.