Реки помнят свои берега

Два президента, люто ненавидящие друг друга, ужиться в одной берлоге не могли ни при каких обстоятельствах, так что схватка предполагалась скорая. Бедные чубы холопов…

Однако говорить вслух об «огошках» – объектах государственной охраны, в «девятке» было не принято. Даже менявший Егора «под сосной» майор Штиблет, получивший прозвище за то, что протопал в Кремлёвском полку от солдата до большой звёздочки, говорил о чём угодно, но только не о нравах нынешних обитателей Кремля. А тем более не затрагивал причину, по которой его самого сослали в лес. Все разговоры Штиблет переводил на своего любимца, бывшего министра обороны Дмитрия Фёдоровича Устинова.

– С ним начинал. Святой человек для страны.

Егор при Устинове носил ещё курсантские погоны, в училище министра за огромную фуражку и возраст называли «мухомором», а тут, оказывается, святой…

Штиблет не обиделся на скептицизм сменщика, но счёл нужным прочистить память:

– В 41-м, в тридцать три года – нарком вооружения. В 42-м – единственный военный, кто получил звание Героя Социалистического Труда. За то, что перевел все заводы на Урал.

Этих энциклопедических фактов должно было оказаться достаточно, чтобы новичку замереть от благоговения.

– А как он любил скорость! – Штиблет служил у министра водителем, и предстоящему рассказу Егор мог верить безоговорочно. – У нас же по инструкции после гибели Машерова в автокатастрофе – не более ста двадцати. Вырвемся на Кутузовский, Дмитрий Фёдорович начинает молча буравить меня взглядом. Втягиваю голову в плечи, но скорость держу согласно приказу. Маршал терпит, терпит, а потом говорит: «Если мы влетим и покалечимся, тебя вылечит Министерство обороны. Но если я тебя выгоню, тебе не поможет никто».

– Логично, – оценил Егор больше юмор, чем непослушание маршала.

– Но ведь не выгонял! – прорвалась у Штиблета уже сегодняшняя боль, когда его убрали с какой-то должности близ «Тела». Скорее всего, по каким-то причинам не оказался рядом с ним в день путча. – Не выгонял. А ежели спешил, сам садился за руль, чтобы не подвести меня. Кстати, тогда и пошло гулять по Москве удивление: если маршал сидит за рулем, то кто же тогда рядом с ним такой маленький и лысый?! Я сидел рядом!

Штиблет гордо погладил свою гладкую тыковку, улыбнулся далёким воспоминаниям, когда можно было гордиться даже втянутой в плечи головой…

Несмотря на грызню двух президентов, «девятка» продолжала оставаться общей и, в отличие от хозяев, лодку не раскачивала, ажиотажа не нагоняла. И это при том, что охранники, оказавшиеся в дни путча рядом с Ельциным, вышли в герои, а «горбачёвцев» таскали следователи. Это и понравилось Егору больше всего, что никто не стал бегать от одного хозяина к другому. Единственное, шутки пошли слишком уж прямолинейные: