Реки золота

— Когда начнем ликвидировать эту сеть, — продолжал Мор, словно они обсуждали цвет шнурков для обуви, — ты не всегда будешь меня видеть. Нам придется поддерживать связь скрытно. Мне нужен для тебя какой-то позывной, которого никто не знает, на тот случай если те, за кем мы охотимся, могут перехватывать информационный поток управления.

Сантьяго задумался. Как ему пришло на ум то прозвище, он не знал, но оно годилось.

В детстве я много играл в баскетбол. Вместе с ребятами постарше, — задумчиво проговорил он, вспоминая их, девятнадцати-двадцатилетних, неимоверно высоких и крепко сложенных, недавно вышедших из тюрьмы. Никаких нарушений правил. — Меня называли Сикс. [51]

Мор кивнул:

— Сикс. Годится. Краткий позывной, легко запоминающийся.

Сантьяго было страшновато задавать этот вопрос:

— А как называли тебя?

Мор устало улыбнулся:

— Меня называли Эвер. Эвер Мор. [52]Запомнил?

Эвер Мор.

Господи, помоги нам.

Безумие. Сущее безумие. Впечатление создавалось именно такое, но Сантьяго сидел за рулем «виктории», и у него был портативный компьютер — гораздо более дорогая вещь, нежели все, с чем ему приходилось работать. Рядом с ним на пассажирском сиденье находилась Байджанти Дивайя. Они стояли на полосе автобусного движение на Двадцать шестой улице, между Пятой и Мэдисон-авеню, у северной границы парка на Мэдисон-сквер. Мор сидел на крыше Флэтирон-билдинга, имея при себе фотокамеру с непристойно большим телеобъективом. Когда он увидит Аруна Ладхани, на компьютер Сантьяго будут передаваться изображения высокой четкости, и он сможет направлять их на телефоны полудюжины добровольцев из ОАБ, которых наркоакулы просьбами и угрозами склонили принять участие в этом безумии. Полицейским требовалось независимое подтверждение того, что они увидят, перед тем как забирать подозреваемого. Поэтому Сантьяго сидел в машине не один.

У них был нелепый план. Байджанти Дивайя организовала массовый протест таксистов после того, как личность третьего убитого водителя, Рагхурама Раджана, была установлена, и таксисты уже начали собираться в Гарлеме. Сантьяго указал коллегам, что третью жертву убили двумя выстрелами в голову и следов пыток, как у первых двух, не обнаружили. Это походило на попытку ограбления, о чем поставили в известность первую группу ОАБ перед выездом.

— Может быть, убийцы не успели взломать ящик с инструментами, — предположил Турсе.

— Или кто-то увидел, как они грабят такси, — высказался Лизль.

— Может быть, это сделал не тот, кого мы ищем, — прокашлял Мор.

— Хватит «может быть», черт возьми. Арестуйте подозреваемого и другого, постараемся заставить кого-то из них говорить. Только побыстрее. Три убитых таксиста и большой протест не помогают нашему делу, джентльмены.

Несмотря на малые шансы и ограниченное время, Маккьютчен был заметно доволен ходом дел и всеобщим сотрудничеством, хотя и из-под палки. Он больше не оставлял Мора в кабинете для бесед с глазу на глаз, но, похоже, сумел скрыть от остального управления его секрет.

Байджанти Дивайя согласилась подтвердить увиденное о подозреваемом таксисте, но потребовала, чтобы с другим водителем обращались мягко. Когда Сантьяго спросил почему, она со значением взглянула на Мора.

— Этот человек, детективы, бежал от одной из самых жестоких войн, бушующих на планете. Он из городка возле Гомы, на границе Руанды и Демократической Республики Конго. Из-за этой войны он потерял всю семью, и его не раз обирали при попытках уехать сюда — стать тут водителем такси для него единственная возможность. У всех таксистов была трудная жизнь, но его случай исключительный, даже для таксомоторной индустрии. Здесь у него нет родственников, и ему почти не с кем разговаривать на родном языке. Если он сможет достаточно зарабатывать и выучить английский, то, пожалуй, сумеет ассимилироваться, при условии, конечно, что останется в живых. Сейчас баранка такси — это все его состояние. Он оказался втянут в ваше расследование, и это может поставить под угрозу его репутацию в КТЛ — те, разумеется, известят ФБР и Службу иммиграции, которые в конце концов решат его судьбу. Жизнь этого человека представляла собой бурный, опасный поток. Теперь он нашел относительно спокойный водоворот. Мне хотелось бы, чтобы он оставался здесь столько, сколько захочет.

Байджанти Дивайя скрестила на груди руки. Сантьяго обратил внимание, что на ней нет ни золота, ни традиционной одежды. В оливково-зеленом одеянии с карманами и застежками-«молниями» она выглядела как Че Гевара в женском платье на летной палубе авианосца.

— Мы постараемся облегчить его положение насколько возможно, — заверил ее Сантьяго, хотя не представлял, как это сделать.