Рекламный ролик

Егерь выстрелил в воздух. Рысь шевельнула кисточками ушей, зевнула с сонной ленцой и снова смежила веки. Я поразился: какие у нее на верхней челюсти между клыков сахарные младенческие зубки! Точь-в-точь такие резались в семь месяцев у моего сына. Помню, у жены слезы от боли выступали на глазах, если ему не хватало молока и он требовательно прикусывал грудь.

— Зубы у нее, — прошептал я, — видел зубы у нее?

Егерь недоуменно, беспомощно как-то взглянул на меня.

— По тому первому снежку… Я ж не верил, что попадется… охотку срывал… По первачу они сторожкие…

Уже потом, возвращаясь в город, я ломал голову: сколько дней она голодала и как, должно быть, металась в капкане, чтобы не закоченеть…

— Яму рыла недавно — смерть почуяла. Умирать как попало зверь не станет… — надтреснутым голосом молвил егерь.

Он вдруг сощурил на меня свои выпуклые льдистые глаза и медлительно протянул ружье.

— Ну. Ну-у-у-у… — вкрадчиво повторил он через минуту. — А ты как хотел? Жизнь прожить и птахи не сгубить? Плати-и-и, спорщик… Да не в лопатку, шкуру испортишь.

Я уткнул ружье в размытое палевое пятно и нажал сразу оба курка. Прикладом меня сбило с ног. Я барахтался в глубоком снегу, пытаясь опереться лыжей о рысь и встать. Рысь конвульсивно сучила свободной от капкана задней лапой, слабо взметывая снег. Лайка с урчанием вцепилась в теплое горло извечного собачьего врага. Я было потянулся к шапке, но Александр Михайлович тихо похлопал меня по руке. Мол, не дури, простудишься…

Все-таки поразительная у него память. Во время нашего знакомства в поселковом магазине я вскользь обмолвился, что ни разу в жизни не стрелял по живому существу, даже в детстве из поджига по воробьям. Запомнил…

Запись для деда

Артем Балакин ехал из родного города в глухой край записать на магнитофон для деда, как токуют глухари.

В купе он сразу залез на верхнюю полку, закрыл уши ладонями — создал себе тихий мир. Смотрел и смотрел на незнакомые места, в которых побывает, став взрослым, то есть свободным. Мальчик впервые путешествовал один, без матери. Поезд плутал в сырых лесах, на полустанках исхудалые коровы щипали горькие подснежники. Стремительно наплыл обелиск «Азия — Европа», Артем приник лицом к окну, но не успел разглядеть границы между континентами.

Контролеры, их мальчик ждал, не появились до самого Златоуста, и он сокрушенно корил себя за взятый билет. Было ему двенадцать лет, денег на поездку скопил от школьных завтраков, а портативный магнитофон на три дня выпросил у одноклассника.

В Златоусте Артем узнал, что автобусы до деревни Веселухи не ходят, паводок на реке Ай расшатал ветхий мост. Однако не за тем будущий мужчина целый месяц готовился к путешествию, чтобы из-за ничтожных двадцати километров отказаться от цели, — пешком так пешком!

Он шагал по дороге и сочувствовал пластам дряхлого снега в окрестных ельниках, жгучее майское солнце испаряло пот и с его лица. Зеленый змеевик в щебне по обочинам он принимал за малахит, отчего рюкзак тяжелел и тяжелел. Косяки гольянов, снующих над грязным брюхом затонувшей льдины, счел за легендарных хариусов. От мелькания рыб закружило голову, ослабели ноги. Тогда Артем поел на берегу Ая, сразу испытал прилив сил и поверил, что консервы не зря названы «завтрак туриста».

Пустую банку, клочья газеты прилежно закопал, как учила мать, — пусть незнакомый путник тоже испытает радость первопроходца! Потом с опаской зашел на мост. Настил под ногами вздрагивал: река ревела, тащила бревна с верховий, и те на скорости таранили опоры моста — щепки рикошетили о перила. Блеснула кровью и упала в пену умирать раздавленная рыбина. Мириады брызг зажгли радугу, пахнуло свежим снегом. Артем с воплем радости сделал сальто в воздухе, он впервые видел вольную реку, а не болото в гранитных берегах.

Юркое бревно торпедой выбило валун из опоры, еще один, опора просела, мост затрещал. Удар от скорости зависит! — озарило Артема. Он придирчиво осмотрел сухие кулаки, вспомнил об отце. Отца, наверное, труднее обмануть, чем мать, уж отец не отпустил бы его одного в опасное путешествие…

Сразу за мостом мальчик повстречал шесть девушек-туристок. Им надоела жизнь бродяг, и они возвращались домой — учиться на медсестер. Красивые медсестры заклеили ему мозоль на пятке, охотно отдали свою карту, пилу, тяжелый топор. Предложили переписываться. Артем густо покраснел, сочинения на вольную тему он писал с ошибками.

Как объяснили девушки, слева от дороги холмятся увалы Уралтау. Сердце путешественника обмерло, он читал: водораздельный Уралтау не просто тянется с севера на юг, а делит материк на Азию и Европу! Готовый душой к открытиям, Артем жадно вглядывался в березовые склоны. Почка на березах, каждая в отдельности незримая, окрашивала увалы сплошной лиловой дымкой. Из малого неуловимо рождалось большое, это поразило Артема.