Рекламщик в ссылке для нечисти

— Эй, тихо! — закричал Василий, отступая, и ударил по котлу. — Тихо! В смысле не сказал? Вот же я написал.

Все примолкли.

— Ты чё, убогий, наплёл, что здеся огорожу ставить будут? — рассердился старичок с бородой из колосьев и дал Хохлику по затылку. — Ишь, учёный выискался! Ишь, умник!

Опять поднялся шум.

Тут и выяснилось, что местная нечисть не умеет читать. Грамоту знал только Молчан, а поскольку Хохлик жил с ним, все и понадеялись, что он перенял дядькину мудрость. Хохлик с готовностью истолковал, что написано на доске, и ходил гордый, и только теперь оказалось, что он не понял ни слова, а просто всё сочинил, увидев прутья. Думал, что угадал, а теперь и сам огорчился. Пироги-то упустили.

— А ты чего не сказала, что они неграмотные? — развернулся Василий к Марьяше. — Я, значит, голову ломаю, а ты!..

— Да нешто я ведала, что ты им и словом не обмолвился! — парировала она, упирая руки в бока. — Пироги пекла, мучицу извела мало не последнюю, и чего ради? Здесь-то, может, токмо тятя мой и уразумеет, что ты написал, да дядька Добряк, да дядька Молчан, и я ещё, да токмо и написано-то не по-нашенски. Я ж думала, ты с ними потолковал!

Василий закатил глаза к небу и вздохнул. Вообще, конечно, он должен был догадаться. Но признавать свою ошибку не хотелось.

Он быстро перевёл разговор на другое. Решили, что соревнование переносится на этот вечер. Нашли желающих отправиться за рыбой, кто-то пообещал яблоки. Уломали Марьяшу (муку она берегла, здесь её неоткуда было взять, кроме как если пришлют с обозом от царя Бориса, а до следующего обоза долго ждать).

Тут же, пока народ не разошёлся, Василий сделал объявление.

— Короче, организую рекламное агентство… Помощников себе ищу, а то всего не успеть. Кто у вас тут рисовать умеет?

Рисовать умел тот самый ненавистный копытный сосед. Василий ещё немного подождал, но больше никто не вызвался, пришлось соглашаться.

— Ладно, как тебя звать? — кисло спросил он.

Тот усмехнулся, пригладил тёмные волосы и назвался Любимом.

— Будешь дизайнером, — сказал Василий. — Придумывать креативы я тебе не доверю, но рисовать по техзаданию — вполне. Дядька Молчан у нас копирайтер, а Хохлик отвечает за рассылки. Ты понял, Хохлик?

— Да, — ошалело кивнул тот лохматой головой и тут же прибавил, почесав лоб между рожками: — Нет.

— Ну, спамить будешь. Бегать туда-сюда по деревне и доносить людям информацию. Ты её и так доносишь, только не ту, что надо, а мы тебе дадим проверенную. Понял?

— А, сплетни! — просветлел тот.

— Не сплетни, а важные новости, — поправил его Василий.

Уж в этот раз, казалось, нет причин, чтобы что-то пошло не так. К вечеру расставили лавки, деревенские расселись, разделили прутья и лозу поровну. От Марьяшиного дома прискакал Хохлик, закричал радостно, запыхавшись:

— Пекутся пироги-то! У-ух, какой дух от них!

— Готовы? — спросил Василий, оглядывая народ. — На старт, внимание…

Он поднял колотушку и ударил по котлу.

Все заторопились, сгребая прутья в охапку, прилаживая черенки и обматывая лозой. Каждый ревниво смотрел на успехи соседей. Вот один наступил на чужие прутья, другого толкнули локтем, вот куриная лапа протянулась, ухватила конец лозы, да и дёрнула.

Поднялся визг и крик. Старичка с пшеничной бородой пнули копытом — только ноги мелькнули, когда он летел с лавки. Его неизменные спутники, полурослики в зелёных одеждах, вцепились обидчику в волосы. Кикимора, наклонив рогатую голову, пырнула соседку, и кто-то ползал под лавками, с хрустом перегрызая прутья.

— Стоять! — заорал Василий, стуча по котлу. — Вы, блин, что творите? А ну, сели по местам!

Волк лаял. Шешки на навесе так смеялись, что один упал. Банник выглянул, любопытствуя, и теперь смотрел, поглаживая бороду, и довольно кивал. На крыше бани сидела ворона и тоже наблюдала, склонив голову.

— Сделай что-нибудь! — потребовал Василий у Тихомира.

— Да я ещё пожить хочу, — развёл руками староста.

— Во-во, — подключился дядька Добряк. — Сам кашу заварил, сам и расхлёбывай!

Василий решительно вздохнул, взял колотушку наперевес и пошёл разнимать народ.

Кое-как он их растащил, Тихомир всё же помог, да и Добряк угостил кулаком особо рьяных. Тут как раз пришла и Марьяша, ахнула, увидев, что творится, и едва не уронила пирог.

— Порядок, — сказал ей Василий, утирая нос — на тыльной стороне ладони осталась кровь, — и повернулся к деревенским, поправляя разорванный ворот рубахи.

— Значит, так, — сказал он. — Правила меняются. Пироги делим на всех, а то за них вы друг друга вообще убьёте. Но! Каждый сейчас сядет и сделает метлу. Кто не сделает, не получит ни куска. Кто будет мешать другим, тоже ничего не получит. Это ясно?

Они, засопев, согласились. С кряхтением и стонами, почёсывая намятые бока, кое-как связали мётлы. Даже немного помогли друг другу после того как Василий сказал, что пироги разрежут, только когда все закончат работу.

Притихшие, они подошли к столу — справа те, кто хотел кусок пирога с рыбой, слева те, кто любил с яблоком, а посередине те, кому всё равно, что достанется. Так же тихо принялись за еду или понесли угощение домой.