Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности

С 1970 по 2003 год (то есть включая 11 сентября 2001) в США средний уровень смертности в результате террористических актов составил 1/3.500.000. Это всего лишь вдвое выше, чем смертность от ударов молнии. Это в 4 раза меньше вероятности утонуть, принимая ванну. Это в 500 раз меньше вероятности погибнуть в ДТП. И это в 7000 раз меньше шансов умереть от рака. В бюджете США на 2012 год на борьбу с терроризмом отдельной статьёй заложено 2.7 миллиарда долларов. Если бы расходы государства распределялись пропорционально реальной опасности, то на борьбу с раком нужно было бы выделять денег в 7000 больше, чем на борьбу с терроризмом. Итого вышло бы 7000 * 2.700.000.000 = 18.900.000.000.000. Восемнадцать триллионов девятьсот миллиардов! Это не только в 23.8 раза больше бюджета США на здравоохранение, но и в пять с половиной раз больше бюджета на 2012 год в целом ^[62,63].

По материалам: Mueller, John. "Hardly Existential: Terrorism as A Hazard to Human Life" ^[63]

Начало второго десятилетия XXI века ознаменовалось серией «бархатных революций» в арабских странах. Может быть, причина арабских переворотов в том, что все страны, в которых происходят бурные события, столкнулись с кризисом информационного противотока? Все они строили модель общественного устройства, служащую интересам правящего класса. А подчиненное положение остального общества достигалось с помощью машины массовой пропаганды, которую любой, кто бывал в этих странах, легко мог наблюдать, например, в виде портретов вождей на каждом углу. А те, кто знали язык и могли понять, о чём идёт речь в телепередачах, вообще мало отличали то, что там показывают, от сюжетов советского телевидения времен расцвета застоя.

Пропаганда существовала всегда. Еще Платон, обсуждая устройство идеального государства, предполагал фильтровать мифологию в воспитательных целях ^[64]. Однако именно в начале XX века в Европе пропаганда, вооруженная возникшими к этому времени средствами массовой информации, оказалась тем самым «абсолютным оружием», против которого у общества не было инструментов и способов противостояния. Каждый со всех сторон слышал некие слова и думал, что все остальные с ними согласны, хотя это была одна и та же трансляция, но в разных репродукторах. Элита сбивала общество в толпу единомышленников, готовых лишиться чего-то личного сейчас ради идеи или светлого будущего. В формуле «хлеба и зрелищ» стало возможным давать меньше хлеба за счет качества зрелищ.

Любой бунт на местах быстро пресекался и не распространялся именно потому, что власть очень быстро и качественно блокировала информационные утечки и «правильно» преподносила события остальному населению. Ленинская тактика «почта, телеграф, телефон» — не просто слова, а гениальная идея контроля общественного сознания. Общество не имело иммунитета к пропаганде.

Большая война устроила западному обществу серьезную прививку от неё. Люди научились выделять её, оценивать и понимать истинные мотивы пропагандистов. Возможно, сработал естественный отбор, и выжили те, кого не до конца прозомбировали и кто все-таки решил, что семья и дети важнее призрачных идеалов.