Реконкиста

Тем временем, в проветренный центр управления добрались и остальные члены моей небольшой группы. Вайгель закинул себе на спину все еще бессознательного жреца (как мне стало известно потом, коротышку звали Атликсом), де Лис и Фушерон на случай возможной атаки натянули противогазы, и после такой подготовки мы направились к двери.

Тут же оказалось, что, пускай и усыпленный, Атликс обладает особым свойством, характеризующим здешних жрецов: перед ним открывались все двери и тайные проходы, спрятанные в таких местах, где никто не мог их ожидать. Не веря в столь громадную силу харизмы, я подозревал, что в роли пульта дистанционного управления выступала ромбовидная золотая плитка, которую жрец, точно так же, как и его начальник, имел встроенной прямо в череп, чуть выше основания носа. Уже за первым поворотом коридора в, на первый взгляд, идеально ровной, лишенной рельефов стенке открылась не видимая до сих пор дверь. А за нею нас ожидал округлый лифт с поблескивающими стенками, сквозь которые, словно сквозь окна, можно было видеть отдельные этажи, сами же мы, похоже, оставались снаружи невидимыми.

Хотя я нигде не видел динамиков, повсюду до меня доходил голос Итцакойотля. Мудрец приказал мне держать руку на стенке и отнять ее, когда мы проедем три этажа. Так я и сделал. Лифт остановился, и мы вошли в Золотой Зал.

Много сокровищ видел я в своей жизни, коллекции Кремля и Ватикана, регалии британской империи, собранные в лондонском Тауэре, богатейшие собрания золота в Museo Miguel Mujica Galio в предместьях Лимы; но то, что заполняло этот зал, высотой в десять метров и длиной етров сто, превышало воображение даже самого богатого амстердамского ювелира. Все здесь было из золота. Пол из ромбовидных плиток; стены, покрытые рельефами, представляющими растительные орнаменты; в конце концов, фигуры животных давних эпох, сформированные с достойным изумления натурализмом, который не встречался у более поздних культур доколумбовой Америки, ну буквально как живые. Динозавры самых разных видов: мегатерии, саблезубые тигры, мамонты в натуральную величину создавали галерею, заполнявшую пирамиду, похоже, на всю ее длину. Потолок был разьит на кассеты, в которых светились подсвечиваемые, на неизвестном мне принципе, ошлифованные многогранники драгоценных камней: рубины, опалы, изумруды, топазы, в большинстве случаев – размерами с кокосовый орех, в оправах из малахита, нефрита, ляпис-лазури…

– Чтоб я сдох, Альдо, – услышал я голос Павоне. – Да за эту сокровищницу можно скупить половину галактики!

Итцакойотль встал на средине зала, между лампами импозантного тиранозавтра рекса. Рядом застыл полуголый ацтек, держащий на серебряном поводке нашего дорогого Лино.

– Начнем обмен, – сказал индейский ученый.

Двинулись: навьюченный жрецом Вайгель и золотокожий амбал, ведущий своего пленника. Точно на средине дороги индейский великан забрал Атликса, который, казалось, только сейчас начал просыпаться и только бормотал себе под носом, а второй конец поводка попала в руку Вайгеля.

– К чертовой матери, пускай сначала снимет эту чертову колючку, а не то я его сейчас укушу, – воскликнул розеттинец.

Его требование было исполнено, оба освобожденных исчезли в лифтах, размещенных по обоим концам коридора, после чего в огромном зале остались только мы двое. Итцакойотль попросил меня приблизиться. В самой средине галереи были размещены два сидения, понятное дело – золотые, покрытые парчовыми подушками.

– Итак, о чем ты собираешься просить, европеец? – начал индеец. – Ты хочешь выпросить свободу для себя и своих приятелей? Это будет наглая просьба. Напомню, что мы не приглашали вас сюда, вы сами коварно ворвались сюда, убили много сыновей Солнца, уничтожили множество ценных аппаратов, осквернили священное место…

– Очень красиво ты говоришь, достойный Итцакойотль, – ответил я с такой же утонченной отстраненностью. – Но, наверное, стоит напомнить, что раньше именно ваши воздушные суда сравняли с землей наши французские лаборатории, это вы послали на дно Мексиканского Залива "Генриетту" и "Святую Лючию", это вы уничтожили не повинною миссию Сан Антонио, это вы пытали нашего боцмана Вайгеля, не вспоминая уже о других затопленных кораблях, опустошенных поселениях, уничтоженных экспедициях…

– Перед тем были Кортес и Писарро, – ответил мне индейский интеллектуал. – Погром целых народов, попытки превращения наших братьев в рабов, в основном, неудачные; навязывание нам чуждой веры, правилами которой вы, обычно, редко когда руководствуетесь.

– Я не отрицаю достойных сожаления прошлых событий или же грехов наших отцов и дедов, – энергично ответил я на это, словно бы отбивал брошенный с силой мяч. – Но, разве это не вы, одаренные, как сами утверждаете, богами чудесными орудиями, желаете применять их не для того, чтобы творить мир, но только углублять ненависть?