Рекрут Великой армии

Видя, что он на волосок от гибели, я крикнул «в штыки!» и ринулся на врагов. Остальные последовали за мной. Пруссаки отступили, однако вдали виднелся еще целый батальон.

Бюш взвалил Зебеде на плечи, и мы взобрались по лестнице наверх. Внизу гремели выстрелы. Мы решили втащить лестницу к себе наверх, но увы — она не влезала вся.

Зебеде, уже очнувшийся, посоветовал нам запихнуть ружье между ступеньками. Так мы и сделали.

Вся улица была теперь полна пруссаков. Они не могли сдержать своей ненависти и кричали не переставая: «пленных не брать!».

Они стреляли в потолок амбара, но он был из толстого дуба, так что пули не могли пробить его. Мы палили без промаха. Из соседних домов и амбаров, где засели другие отряды нашей роты, тоже раздавались выстрелы.

Нас было около двух сотен среди трех-четырех тысяч врагов. Нам некуда было отступить. Все улицы и переулки были заняты пруссаками. Они уже овладели несколькими домами. Я подумал: «Теперь тебе пришел конец, Жозеф! Отсюда невозможно выбраться!»

Меня охватило отчаяние.

Глава XX. Сражение выиграно

Неожиданно снаружи все стихло. Пруссаки что-то замышляли. Может быть, они таскали хворост и солому, чтобы поджечь нас. Может быть, подвозили орудия, чтобы расстрелять.

Мы посмотрели в слуховые окошки — пруссаков близко не было видно. Нижнее помещение было тоже пусто. Зебеде сказал:

— Осторожнее! Негодяи что-то приготовляют. Зарядите-ка ружья.

Не успел он кончить этих слов, как все здание, от фундамента до крыши, содрогнулось, точно проваливаясь сквозь землю. Что-то посыпалось сверху, а снизу, под нашими ногами, полыхнул громадный огонь.

Мы все упали на пол. Это разорвалась бомба, подкинутая нам пруссаками. Когда я поднялся, в ушах шумело. Я увидел, что к слуховому окошку подставлена лестница и пруссаки пытаются влезть внутрь, пользуясь нашим замешательством, Бюш отбивался у окна. К нему на подмогу подбежали другие. Нам удалось опрокинуть лестницу.

Нас оставалось теперь только шестеро. Двое стояли у окна и отстреливались, остальные заряжали ружья. По всей улице раздавалась пальба. Я стал теперь совсем спокоен и думал только об одном: «старайся сохранить свою жизнь!».

Мы отстреливались так около четверти часа. Мой патронташ опустел и я взял патроны у убитых. Внезапно раздался крик: «Да здравствует император!» и мы увидели на площади нашу колонну с развернутым знаменем, совсем изорванным и черным от дыма.

Пруссаки отступали. Когда колонна подошла к амбару, мы спустили лестницу и сошли внутрь. Раненые товарищи кричали и молили нас унести их, но страх смерти сделал нас варварами, и мы не обратили внимания на эти вопли.

Из пятнадцати нас осталось лишь шестеро. Зебеде и Бюш были в числе живых.

На улице мы присоединились к батальону и пошли вместе со всеми в атаку. Мы шли по трупам. Все было покрыто кровью. Теперь мы не стали переходить мост, а двинулись вправо, чтобы выбить пруссаков из домов. Нам удалось это, и своим натиском и выстрелами мы вынудили их пушки отступить.

Мы собирались уже напасть на другую часть деревни, как вдруг прошел слух, что отряд пруссаков в 15–20 тысяч движется на нас от Шарлеруа, с тыла. Очевидно, он был в засаде в лесу. Это заставило нас остановиться.

Все улицы были полны убитых и раненых. Многие сидели, прислонившись к стене, но уже не дышали. В ручье тоже валялись трупы. Некоторые держались за берег, точно собираясь вылезть из воды. В домах валялись раздавленные бревнами и камнями.

Битва около Сент-Аманда, видимо, становилась все более ожесточенной. Канонада гремела все громче.

Мы все испытывали невероятную жажду, которой раньше не замечали. Мы стояли неподалеку от моста. Ручей был весь красен от крови. В саду перед нами находился колодец. Около него валялось три трупа: эти солдаты подошли напиться и были убиты пруссаками.

— Я отдам половину своей крови за стакан воды! — говорили солдаты.

Но все знали, что пруссаки, засевшие шагах в ста от нас, на стороже. Им, вероятно, также хочется пить, как и нам.

Пруссаки, как и мы, прекратили перестрелку, но когда кто-нибудь выходил вперед, они палили по нему.

Так прошло с полчаса. Мы умирали от жажды. Наконец Бюш осмелился выскочить из переулка и бросился к колодцу. Пруссаки сейчас же открыли огонь. Мы тоже отвечали врагам, и перестрелка завязалась по всей линии.

Бюш имел мужество вытащить ведро с водой, отцепить его с веревки и принести нам. Многие потянулись к воде, но Бюш крикнул:

— Сперва Жозефу. Не троньте или я выплесну всю воду на землю!

Я припал к ведру и долго пил. Потом ведро перешло к другим товарищам.

Солнце уже садилось. Тени домов удлинились. Канонада все продолжалась.

Сзади нас слышался какой-то гул. Офицер то и дело повторял:

— Слушай команду! Не зевай!

Ночь наступала. Небо со стороны Сент-Аманда было красным. Шум сзади нас все увеличивался. Вдруг большая улица деревни сразу наполнилась нашими войсками. Все закричали:

— Гвардия! Гвардия!

Оказалось, Наполеон, узнав, что у нас в тылу отряд пруссаков, послал нам на подмогу гвардию.