Рекрут Великой армии

Глава XХX. «Хоть корку хлеба!»

Много солдат, особенно раненых, осталось в Госсели, но большая часть народа брела дальше по дороге. Около девяти часов вдали показались колокольни Шарлеруа. Вдруг впереди, верстах в двух, раздались крики, жалобы, выстрелы. Вся толпа несчастных людей остановилась с криками:

— Город запирает ворота! Нам придется остаться здесь!

Отчаяние и ужас появились на всех лицах. Минуту спустя сообщили причину остановки. Оказалось, что подъехал обоз с припасами, но их не хотели раздавать. Тогда всеми овладел гнев. Вдоль дороги летели крики:

— Нападем на них! Убьем негодяев, которые издеваются над нами! Они предатели!

Кое-кто стал заряжать ружье. Другие прибавили шагу и подняли вверх сабли. Можно было заранее предсказать, что, если заведующие провиантом не уступят, то произойдет настоящая бойня. Даже Бюш стал кричать:

— Надо всех перебить… Нас предали… Идем, Жозеф, и отомстим!

Я удержал его за ворот. Он сопротивлялся. Наконец я указал ему на одну деревню, слева от дороги, и сказал.

— Гляди-ка! Пойдем лучше в эту деревню и попросим себе хлеба. У меня есть деньги и мы, наверное, достанем хлеба. Идем!

Наконец Бюш позволил мне увести себя. Мы пошли через нивы к какой-то покинутой ферме. Окна у нее были выбиты, дверь открыта настежь, кругом валялись кучи земли. Мы вошли внутрь и крикнули:

— Есть тут кто-нибудь?

Мы постучали прикладами. Никто не отзывался. Мы выбили прикладами дверь шкафа с бельем и все перерыли там своими штыками. В эту минуту из-под кухонного стола, который скрывал лесенку в погреб, вылезла старуха и с рыданьями взмолилась:

— Боже мой! Боже мой! Сжальтесь над нами!

Этот дом был разграблен рано утром. Лошадей увели. Хозяин исчез. Работники разбежались. Несмотря на все наше ослепление, нам стало стыдно при виде этой бедной старухи. Я успокоил ее:

— Не бойтесь… мы не злодеи. Только дайте нам хлеба, иначе мы погибнем от голода.

Она села на старый стул и, сложив руки на коленях, отвечала:

— У меня нет ничего… Они все взяли… все, все…

Седые волосы спускались ей на щеки. Мне хотелось плакать за нее и за нас.

— Пойдем поищем сами, — сказал я Бюшу.

Мы обошли все комнаты, потом зашли в кухню, но не нашли ничего, все было поломано и расхищено.

Я хотел уже уходить, когда в темноте за старой дверью увидел белое пятно. Я остановился, протянул руку. Это был холщевый мешок. Я быстро снял его с гвоздя. Мешок был тяжелым… Я открыл его. В нем находились две большие репы, краюха хлеба сухого и твердого, как камень, несколько луковиц и щепотка серой соли, завернутая в бумагу.

Увидев все это, мы испустили радостный крик. Мы боялись, как бы другие не заметили нашу находку, и побежали за конюшню, в рожь, сгибаясь, как воры. Мы уселись на берегу ручейка. Бюш сказал мне:

— Слушай, часть отдай мне…

— Конечно… ты получишь половину всего. Ведь ты мне дал пить из твоей фляжки. Я разделю пополам.

Бюш успокоился.

Я разделил хлеб саблей со словами:

— Вот выбирай, Жан. Вот репа, половина луковиц, соль вон там…

Мы съели хлеб, не размачивая его в воде, а также репу, лук, соль. Мы были не прочь есть и есть еще. Затем мы нагнулись над водой и напились.

— Теперь идем дальше, Бюш!

Несмотря на то, что у нас от усталости ныли ноги, мы пошли влево. Вправо от нас, в стороне Шарлеруа, все сильнее раздавались крики, выстрелы. По всей дороге происходили драки.

В час пополудни мы перешли реку Самбр через мост около Шатле. Пруссаки продолжали двигаться сзади, и поэтому мы не сделали здесь привала. Я, впрочем, был настроен радужно и думал: «Если пруссаки будут нас преследовать и дальше, то они, разумеется, пойдут вслед за главной массой отступающих, чтобы набрать больше пленных, захватить пушки, зарядные ящики и обоз».

Так-то пришлось рассуждать людям, перед которыми три дня тому назад трепетал весь мир!

Глава XXXI. Cнова с полком

Я помню, что часов около трех мы вошли в небольшую деревушку и, остановившись перед кузницей, попросили напиться. Нас тотчас же окружили крестьяне. А кузнец, здоровенный парень, предложил нам пойти в трактир напротив и распить с ним кружку пива. Разумеется, мы с удовольствием согласились, тем более что все эти люди явно нам сочувствовали.

Я вспомнил, что у меня остались деньги и они могут мне теперь пригодиться.

Мы вошли в трактир. Это была небольшая комната в два окна. Вместе с нами в комнату вошло столько народа, — мужчин и женщин, — что стало трудно дышать.

Скоро пришел и кузнец. Он снял свой кожаный фартук и надел синюю блузу. Вместе с кузнецом вошло еще несколько почтенных людей из этой местности — мэр, его помощник и другие лица.

Все они уселись на скамье против нас. Нам дали пива. Бюш попросил хлеба, и хозяйка принесла два больших ломтя и два куска мяса. Все говорили нам:

— Кушайте! Кушайте!

Когда кто-нибудь задавал нам вопрос о битве, кузнец или мэр прерывали спрашивающего:

— Дайте же им поесть! Вы видите, что они пришли издалека!

Только когда мы наелись, они начали расспрашивать нас о том, правда ли, что французы потерпели большое поражение.