Ректор для попаданки

— А как же... — Рамон оглянулся на застывших в ужасе от гнева ректора студентов. Эдмонд рявкнул:

— В учебку на всю ночь, и пусть зубрят формулу зелья роста, в которой допустили ошибку! — он растянул губы в улыбке, которая мне совсем не понравилась, и добавил для брата: — А ты им в этом поможешь!

Похоже, что фантомная мигрень дорогого товарища ректора уже прошла, потому что в кабинет мы попали посредством всё того же портала. А вот студентам пришлось рысью бежать к Академии. Трое обычных мальчишек возрастом чуть старше восемнадцати взволнованно переговаривались, но разобрать слова мне не удалось. Уже в кабинете Эдмонд сделал небольшой портальчик, через который проследил за провинившимися юнцами до самой учебки — обычного амфитеатра.

Убедившись, что студенты добрались до места назначения, ректор сел за стол и внимательно посмотрел на нас с Рамоном. Сказал веско:

— Кому-то повезло сегодня.

— Нам? — спросила я.

— Вам, госпожа Хранитель. Лично вам. А моему брату повезло, потому что вы не пострадали.

— А... тварь... Она была настоящая? — задала я глупый вопрос. Рамон вздохнул:

— К сожалению, да. Эти оболтусы даже не удосужились воспользоваться учебным пособием!

— А ведь могли увеличить скорпиона, — язвительно заметил Эдмонд. — Я считаю, что кому-то стоит озадачиться не только вдалбливанием в глупые юные головы формул зелий, но и зубрёжкой техники безопасности.

— Эдди, это была всего лишь мухоловка!

— Неважно. В следующий раз они увеличат паука-скакуна! Осу! Таракана!

— Фу, какая гадость, — пробормотала я. — Давайте закончим ваше познавательное перечисление!

— А вы, госпожа Хранитель, осмотрительнее выбирайте компанию для вечерней прогулки, — немедленно отозвался Эдмонд. — И не гуляйте по тёмным закоулкам парка. Вам следовало бы подумать о непоправимой утрате, которую мы понесём в случае вашей... если с вами что-нибудь случится!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его серые глаза превратились в два стальных кинжала, которые ранили меня в самое сердце.

Кто это «мы», интересно?

Мы — Эдмонд вал ди Белуччини? Или весь безграмотный мир и несчастная больная библиотека?

Алёнушка, а какой вариант выберешь ты сама?

Кого будет жальче, если меня схрумкает гигантский таракан? И будут ли по мне плакать эти глаза напротив? Или ректор только досадливо вздохнёт и будет ждать прихода нового Хранителя?

— Рамон, я тебя больше не задерживаю, — сухо сказал Эдмонд, опустив взгляд на свои сложенные замком ладони. Профессор зельеварения хотел было возразить что-то, но не стал. Он начертил в стене портал и ушёл, быстро извинившись передо мной.

А я снова уставилась на Эдмонда. Ректор помолчал немного и встал, подошёл ко мне почти вплотную и шумно выдохнул:

— Алёна, ты даже не представляешь, во сколько мне обходится личный менталист, чтобы хоть как-то справляться с тревогой за дочь! Пожалуйста, не заставляй бояться и за тебя тоже.

В моей груди словно расцвёл большой трепетный цветок, наполнив сердце робкой радостью.

Эдмонд боится за меня, а не за свою библиотеку!

От смущения я снова начала нести полную чушь.

— Вы пользуетесь услугами менталиста? Ох, а психологов у вас не бывает? Знаете, с ними гораздо попроще... да и не так жутко, — я вспомнила мага, который хотел поковыряться в моих мозгах с дозволения ректора и передёрнула плечами. — И определённо не так противно! Как вы можете пускать в свою го...

Я не договорила. Мою пустую болтовню прервали. Мягко, настойчиво и совершенно очешуенно!

Эдмонд осторожно взял моё лицо в плен своих ладоней и, задержав взгляд на моих ошеломлённых глазах всего на миг, ректор склонился надо мной и поцеловал прямо в губы.

До этого я как-то не представляла себе, каким мог бы быть поцелуй Эдмонда. Не до романтики было, а после наглого вторжения в моё личное пространство его брата я просто не успела нафантазировать себе иное развитие событий. С другим действующим лицом.

Теперь же я была настолько ошарашена, растеряна и... чёрт побери, приятно удивлена, что просто позволила мужским губам исследовать мои губы. Коленки предательски задрожали и, не придержи меня за талию крепкая рука Эдмонда, я точно упала бы на пол в счастливом обмороке.

Глаза сами собой закрылись, и в появившейся темноте ярко засверкали фейерверки удовольствия. От поцелуя кровь в моих жилах забурлила, в животе заплясали дикие танцы обезумевшие бабочки, а кожа стала настолько чувствительной, что от прикосновения мужских пальцев у меня появлялись невидимые ожоги.

Спустя целую вечность Эдмонд отстранился от меня и я судорожно вздохнула. Тело пробивала мелкая дрожь, перед глазами плыли цветные круги, и мне хотелось снова окунуться в этот пылкий омут страсти, который я совершенно неожиданно нашла под личиной холодного ректора.

— Я... — попыталась заговорить я, но Эдмонд предостерегающе покачал головой. Неужели раскусил меня и понял, что от волнения я несу такую дребедень, что лучше меня заткнуть на подлёте?