Ректор моего сердца (СИ)

— Как видите, таросси Герат. Не лучшее украшение для девушки. В остальном я не так отличаюсь от того, что вы уже видели.

— Вы могли бы обратиться к медикам, — заметил Герат. — Не вижу причин для смущения.

— Должно быть, вам известно, таросси Герат, что девичье смущение не всегда подчиняется разумной оценке, — парировала я.

Герат расхохотался.

— Как и многое другое… Впрочем, я сам уберу это недоразумение со временем. Пока что оно никак не мешает, — сказал он. — А теперь… Ну что ж, у нас светская беседа, тарра Илона. Вы должны развлечь меня. Развлеките. Расскажите мне что-нибудь из своей жизни. Только, ради Бога, не спрашивайте меня — и не говорите сами — о погоде и столичных новостях. За эти два дня я возненавидел две эти темы.

Надо же, совсем не страшно, подумалось мне. Трюк со шрамом сработал. И сам Герат совсем не жесткий сегодня. Видимо, от усталости. И с ним… даже уютно.

— У меня появились питомцы, — искренне улыбнулась я. Ведь именно драконы стали сильным впечатлением этих дней, если не считать переживаний, связанных с самим Гератом.

— Питомцы? Кого вы разводите, Илона? Может быть, ректоров?

Я улыбнулась:

— Нет, таросси ректор, намного более покладистых существ. Это водные драконы. Подруга подарила мне двух.

Герат откинулся в кресле и рассмеялся.

— Вы подначиваете меня прямо на собеседовании? — спросил он весело… Явно не рассердился.

— Вы велели мне быть самой собой. Поэтому, полагаю, это произведет наилучшее впечатление.

— Несомненно… — Герат внезапно стал серьезным. — Как вам отбор, тарра Гварди. Если не считать, конечно, наших небольших встреч?… Как вам другие участницы?

Я удивилась. Его действительно интересует мое мнение? Или это провокационный вопрос? Впрочем, мы ведь договорились, что оба будем самими собой…

— На мой взгляд, отбор весьма утомителен и для участниц, потому что они страшно волнуются, и для вас. Особенно этот конкурс. Хотя, вынуждена признать, без таких индивидуальных бесед вы не смогли бы составить мнение о претендентках. Что касается участниц… Все очень разные. Я искренне признательна вам в одном. Ваш отбор сблизил меня с одной из девушек, с кем раньше я почти не общалась. Остальные участницы просто разные. Есть приятные достойные девушки. Есть и те, про кого вы метко сказали, что «мечтают получить в личную собственность».

— А вы, Илона? — Герат наклонился в мою сторону, положил локти на стол перед собой и с лукавым блеском вгляделся в мое лицо. Как бы не разглядел что-то ненужное… Впрочем, этот метод изменения внешности тем и хорош, что его невозможно определить ни по магическому следу, ни глядя на физиономию.

— Вы знаете, что я согласилась на отбор ради возможности стать Великой. И к вам больше не испытываю… антипатии. Возможно, между нами установятся более теплые отношения.

— Блестяще, тарра Илона! — рассмеялся он. — Вы и верно умудряетесь оставаться сама собой, соблюдая при этом нормы светской беседы. Скажите тогда… чем я бы мог развлечь вас? Можете задать мне вопрос, не стесняйтесь… — его обычная усмешка.

Интересно… Что происходит? Герат решил быть милым? Он идет на нормальное человеческое сближение? А я ведь могу спросить… В голове замелькало множество вопросов, начиная с того, чем он занимается помимо отбора, до таинственной причины его переменчивости.

Я выдохнула.

— Если вы настроены на доверительный разговор, то… расскажите мне про Великую Касадру. О себе и о ней, — сказала я.

Глаза Герата сверкнули. Он крепко сложил руки на груди и бросил:

— Сильно! Пожалуй, я поторопился, когда похвалил вас. Ваша наглость неисправима. Впрочем… На этот раз я сам спровоцировал вас, — мягкая усмешка, и он расцепил руки. Помолчал.

— Касадра, Илона… — начал он вдруг, и снова его голос разнесся над залом. Герат поморщился, махнул рукой — я поняла, что он установил «полог тишины», чтобы уберечь нас от чужих ушей. Повторил: — Касадра была сильной и странной женщиной, Илона. Отличная Великая, и стерва, каких свет не видывал. Так мне казалось в самом начале, когда я на свою беду выиграл тот отбор, — усмешка. — Знаете, этот отбор сильно отличается от того, что было у меня. Сейчас именно я могу решить, кого выбрать. Проводить конкурсы честно, но устраивать и такие, как сейчас. Когда в оценке главную роль играют мои личные пристрастия. Касадре повезло меньше. Женщины-Великие связаны условностями больше, чем Великий Магистр. Ведь в итоге Академией руководит ректор, Великая лишь замещает его и имеет вес при принятии решений. Но не более. Поэтому в отборе на должность ректора все конкурсы оценивала комиссия. Слово Касадры имело вес, но не такой, как мое сейчас. Все решили члены комиссии…. Я же в те годы был молод, амбициозен и… влюблен в Касадру, как вот наши милые воздушные феи — в меня. А еще я был силен. И у меня была тайна. Сейчас не важно, какая. Победить в отборе означало для меня получить все и сразу. Власть, возможность творить историю, вожделенную женщину и определенный уровень безопасности. Ничего не напоминает, тарра Илона? — усмехнулся он.