Реквием

Глазами, подернутыми слезной поволокой, пани с тоской смотрела на детей, играющих в незамысловатые игры бедняков. Это были дети батраков, приходящие с родителями в имение по утрам в предвкушении сытного обеда в людской, где обедали их родители. Одно время пани обратила внимание на сероглазого малыша, единственного сына вдовы Павлины Унгурян, исполняющей должность прачки и птичницы. Мальчика, как и мать тоже звали Павел.

Пани Стефания приглашала мальчонку в покои, баловала сладостями, учила играть на клавесине. Маму Павла пани перевела в экономки. Но когда пани предложила Павлине, чтобы маленький Павло оставался на ночь, Павлина взяла расчет и больше в имении не появлялась. Вместе с ней с глаз и из сердца пани Стефании исчез и Павел, который стал проводить дни в детских играх под деревянным мостом, соединяющим тогда обе половины Боросян.

После ухода Павлины, уведшей Павла, пани совсем опустила руки. Все время проводила в комнатах. Клавесин был заброшен. Даже приехавшие погостить из Вильно и Барановичей, тоже бездетные, старшие сестры не могли отвлечь младшую сестру от неуемной тоски. Проводив сестер, Стефания стала все чаще прикладываться к бокалу с розовым вином.

Пан Каетан, занятый хозяйственными заботами, не замечал состояния жены. Он целиком ушел в заботы о благоустройстве усадьбы. В то лето вырыли новый подвал, разбили ореховый сад, заложили малинник.

Однажды, когда он ревниво наблюдал, как рабочие отпускали в озеро, привезенных из самой Свислочи, мальков красного карпа, не сразу обратил внимание на деликатное покашливание управляющего. Пан оглянулся. Теребя поля соломенной шляпы, управляющий сообщил о девушке, пришедшей издалека в поисках работы.

— Вроде покорливая. И руки у нее натруженные. Только по украински и по молдавски разговаривает неважно. Может поговорите, пан Каетан?

Соломка кивнул. Управляющий жестом подозвал девушку, стоявшую под ореховым деревом. Та приблизилась. Невысокого роста, сильно смуглая для здешних мест, с черными, как смоль волосами, крупными кудрями, спадающими на плечи. Но поразили пана глаза. Огромные, миндалевидной формы, они словно обволакивали пана внимательным и властным взором. Соломка, не любивший, чтобы кто-то был сильнее и, тем более, подавлял его волю, недовольно дернул плечом, и приказал управляющему:

— Отведи к пани. Ей, кажется, нужна горничная или экономка. Может пригодится.

И, повернувшись к рабочим, сливающим воду с мальками, гневно закричал:

— Ниже! Каду ниже опускайте, пся крев!

Размеренно проходили дни, недели. Прошло два месяца. Перед закатом, когда батраки готовились расходиться, перед паном снова стоял управляющий:

— Пан, я должен вам сказать про Марию.

— Какую еще Марию?

— Вашу новую экономку. Я же ее привел. Но вот незадача.

— Говори, не тяни!

— Простите, пан. Но она по ночам выходит из флигеля и уходит наверх. Туда где начинается болото. Сядет на камень и сидит, пока светать не начинает. Сам уже неделю слежу за ней. А вчера в полночь приехали двое. Лошадей привязали до морвы (тутовое дерево, шелковица), что на самом верху. А сами пешком подошли к Марии и о чем-то долго и тихо говорили. Потом спорили. Оба черные. То ли цыгане, то ли турки. Луна светила, я видел. Как бы беды не было.

Вечером пан Каетан потушил свечи и уселся в кресло у окна, выходящего на флигель. Все было спокойно. В небольшой комнатушке флигеля горела свеча. Пан смачно зевнул и, отгоняя сон, тряхнул головой. В это время свет в окне флигеля погас. Пан Каетан всматривался в темноту.

Темная тень скользнула от дверей флигеля к задней калитке. Пан тихо спустился и вышел во двор. Семенящая к болоту тень уже скрылась в высоком кустарнике. Пан Каетан крался следом, держа наготове пистоль, которым можно было свалить быка.

За крайними кустами пан притаился. На фоне лунного неба чернели три фигуры. Они о чем-то тихо говорили. Один из них пошел вверх по склону, щупая землю длинной палкой. Потом вернулся. Так же тихо поговорив, разошлись. Девушка по тропинке, огибающей сад, направилась в сторону усадьбы.

Стараясь не шуметь, пан побежал напрямик. Когда он поднялся на крыльцо флигеля, увидел Марию, спешившую со странного свидания. Затаившись, пан ждал девушку в крохотных сенях флигеля. Скоро послышались легкие шаги. Не скрипнув, открылась дверь и Мария проскользнула во флигель. На пороге комнаты остановилась. Что-то ее насторожило. Затем подошла к кровати и, не зажигая свечу, Мария стала раздеваться.

Пан, не таясь, вышел из своего укрытия. Девушка обернулась и сдавленно вскрикнула. Рука ее протянулась к столу и схватила какой-то продолговатый предмет. Будучи наготове, пан перехватил ее руку и, вывернув, обезоружил девушку. Оказывается, девушка схватила со стола роговой гребень с длинной ручкой. Пан Каетан усмехнулся и, не выпуская руки, спросил:

— Ты куда ходила? Кто эти люди? Что вы задумали?

Пан Каетан увидел в, отражающих лунный свет, глазах девушки неподдельный ужас. Мария поняла, что за ней следили.

— Нет! Не надо! Ничего плохого! Не могу сказать. — она почти кричала, но крик ее был необычно тихим.