Реквием

– Стезя? Нет. Просто я всегда разговариваю с конкурентом «с холодным носом», внимательно изучаю собеседника. Ты не хуже меня знаешь, что по глазам, по отдельным жестам и позам можно много прочитать о самом человеке и о его планах, особенно если он хочет их скрыть. Ты же горячилась, изучая людей с интересом и восторгом, эксперименты на них ставила. Понимаю, это твоя метода.

Сначала ты поневоле стала рабой профессии, от тоски, затем от любви к Антону. Потом втянулась и доросла до героини. Ты была обречена на доблестный труд. И это самая лучшая в мире обреченность. Последние десять лет перед пенсией у меня работала как под высоким напряжением, когда каждый день то трясет, то колотит. И это выдержала, хотя, казалось бы, всё было против тебя. Я не могу вспомнить ни одного тебе замечания по работе. Своим мужеством ты провозглашала: «Мужчины, герои, проснитесь! Родина зовет на помощь».

– Раньше мужчины тянулись к нежным, покладистым, добрым, чутким, тонким, а теперь сильные, необузданные и своенравные для них настоящие женщины. Один начальник мне сказал: «Мы женщинам много доверяем, потому что вы ответственные». – «Значит, чем больше мы тащим, тем нам больше уважения? Удобная позиция! А почему бы вам в этом качестве не стать с нами вровень и именно в этом увидеть равенство мужчин и женщин», – возмутилась я.

Вот и я несгибаемая, несъедаемая, положительно авантюрная, непримиримая. Я замешана на этих качествах, поэтому не боялась совершать ошибки, смело искала свой путь, свою широкую дорогу. Во мне всегда горел дух истинной внутренней свободы.

– Ни грехов, ни врагов? – улыбнулась Лена.

Вдруг в глазах Инны промелькнул яростно-злой огонек. Она резко сменила тон.

– Да, я такая! Только загранка за все мои труды праведные мне так и не выпала. Вот что иногда приводило к вспышкам бешенства, заставляло негодовать. Был у меня и период человеконенавистничества, когда сплетнями мучили. За что со мной так обходились? За все годы работы ни одной путевки в санаторий, даже в дом отдыха на юг! Только по области. Блатные – эта свора скалящихся гиен, клубок ядовитых змей – пользовались привилегией. Мне противны их подхихикивания, науськивания. Не выносила я этих непредсказуемых в своей подлости особ. Их примелькавшиеся лица я никогда не забуду. Жонглировали понятиями, тиражировали свои выдумки. Складывали о людях ложно устойчивые мнения и распространяли их. А некоторые и рады были им поверить и поддакнуть.

Единственный их талант заключался в коварстве и хитрости, направленных на удовлетворение собственных гадких мелких амбиций, а для этого много ума не надо. Сплетничали изощренно, охотно, неутомимо, подолгу и помногу. Я всюду обнаруживала следы их предумышленного провоцирования. Клевета на молодого специалиста – дело ненаказуемое, на начальство – нельзя. Я была отменно осведомлена об их подлых ухищрениях. И ведь что интересно: чем любезнее особь, тем она хитрей и лживей. Либо от тебя ей чего-то надо, либо жди пакостей. Когда противник перед тобой, с ним просто воевать. А если он везде и вроде бы нигде… и все же есть…

Фантазеры-мистификаторы, черт их побери! Им бы только подсидеть, подставить, опорочить. Видно, чувствовали злорадство и облегчение от того, что «назначали виноватого» и могли на нем отыграться. Нравилось им? Они так развлекались? И всего-то каких-нибудь три-четыре человека, а вони от них на всю округу. Своей ядовитостью и злобностью кого хочешь могли перещеголять. У них правда сильного, а не умного. Закон Природы. Умело обделывали свои делишки. Все вокруг них и так, и сяк, но никак… Их поведение стало привычным для людей, как мандарины к Новому году. Не люблю ситуаций, на которые не могу повлиять.

– Инна, успокойся, пожалуйста. Не стоят они твоих нервов.

– Я спокойна. Конечно, ни в какие объяснения с ними не входила. Это же не борьба за внедрение современных научных идей! Грязью почем зря не обливала этих заправских сплетниц, не связывалась, не грызлась, с профкомовскими дамами не якшалась, прав не качала. Знала, что дело пахнет керосином. Это они, понимая свою безнаказанность, позволяли себе куражиться. Мне до них ой как далеко. И слава Богу. Я догадывалась, что многое ими делалось с ведома начальника, если даже не от его имени. Поэтому в своих действиях руководствовалась практической целесообразностью. Не кланялась, не просила, не одалживалась. Говорила сама себе: «Зачем мне эта вражда? Ха! Было бы с кем квитаться! Вы мне не указ. Видела я вас в гробу и в белых тапочках! Чем ниже человек душой, тем выше он задирает нос». Достойно себя вела, гордо. Часто бывала на грани, но говорила себе: остановись! Я не протестовала, просто высказывала свое мнение. Имела право. И к этому тоже надо было прийти.

– Самая лучшая драка, которая не состоялась, – заметила Лена.

– Говорила пренебрежительно, мол, не нуждаюсь. Хотела путевку? Конечно. Кто бы не хотел! Но смысла воевать не видела. Себе дороже. Прикидывалась олухом царя небесного. Денежек накоплю – и вперед «на юга»!