Реквием

…Возвращаемся назад. Поднялся ветер, но он тёплый и хотя забирается под хилые пальтишки, не вымораживает нас, тощих и голодных. Пошёл густой снег. А мы не боимся! Это же не вьюга с её круговертью и хаосом, воем и стонами, надрывающими сердце. Её не раз приходилось слышать зимними вечерами…

Идем с дружком и вспоминаем одну такую злую метель.

«Пурга тогда стонала на чердаке, трясла оконные рамы резкими порывами ветра. Дребезжали стёкла, кряхтела и бряцала щеколдой входная дверь. Нашу комнату освещал слабый свет керосиновой лампы. Язычок огня нервно вздрагивал, точно сам боялся бури. Мы сидели вокруг плиты и бросали на раскалённое железо сушёную кукурузу, которую натаскали с поля ещё летом, вышелушили и запасливо припрятали под матрасами. Она выстреливала во все стороны, мы поднимали её с пола, ссорились, делились, потом счастливо хрустели ею, прижавшись друг к другу. В тот день дежурила добрая воспитательница.

Из приоткрытой дверцы плиты на пол выскользнул красный уголек. Один мальчик схватил его, подбросил на ладони и кинул в поддувало. Там ему место. Сделал он это небрежно. Мы гордились его смелостью. Он не позволял смотреть на его обожжённую ладошку. Гордый! Он уже большой, ему почти семь лет».

…Ветер усилился. То в лицо толкает, то в спину. Это уже круговерть. Снег валом валит, спиралями закручивается. Невольно настораживаемся. А вдруг это затяжная метель на весь день? Под сердцем пробегает зябкая дрожь. Кажется, что тополя вдоль дороги стронулись с места и ушли в никуда. Теперь главное не потерять направление. Надо оглядываться на свои следы, пока их не занесло снегом? Бесполезно. Сплошной мохнатый снег окружил нас непроницаемой колеблющейся стеной высотой до самого неба. На расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Мы как бы в сказочной трубе. Стихотворение Пушкина «Зимний вечер» припомнили. Няня недавно читала…»

Елена Георгиевна слышит громкий добродушный смех и отвлекается от собственных мыслей. Шум вырвал из сонного оцепенения и молодого, никогда не унывающего, беззаботного инженера Щербакова.

– …Вот это нокаут! Не улавливаю пафоса происходящего! Досталось вам, товарищ Белков, по полной программе. За что это он с вами расквитался? Ну и попали вы в переплет, – весело, с грубовато простодушной непосредственностью проехался он по Зарубину. И добавил примиряюще, обращаясь к Белкову, придавая голосу искренний тон:

– Да будет вам, коллега, не дуйтесь, не тушуйтесь. Не мне вас учить, но не придавайте значения словам, сказанным в раздражении, выбросьте их из головы. Было бы с чего на стену лезть. Не впадайте в излишнюю чувствительность, не ищите проблем там, где их нет. И не вздумайте рубить с плеча и пороть горячку. Чего свирепеть? Смотрите в корень: время сейчас наглое и бессовестное.

Я вот попробовал себя в торговле. Решил, что стал тесен мне белый халат экспериментатора и серый инженерский пиджак, захотелось бордового, предпринимательского. Так вот, когда мне подставляли соперники подножки, я отвечал им тем же. Промышлял в основном перепродажей. Трудно во что-то верить, когда ты пережил десять партнеров и все – дрянь… Всякие номера выкидывал. Даже совершал проступки и преступления в «особо мелких размерах», когда вводили в соблазн.

Вы знаете, поначалу всё это было очень даже «занятно». Это как игра в карты. Сошелся я там с несколькими бизнесменами. Они вызвались помочь, когда я «успешно» сел на мель. Потом чуть ли не на стенку полез от такой их помощи. Ходили за мной по пятам. Думали, шапку перед ними ломать стану, а я наотрез отказался. Долго со мной не канителились. Близкое с ними знакомство обошлось мне минутами страха. Избили и выкинули, как босяка. Деликатно так – лицом об асфальт. Такого удара не постеснялся бы и лучший боксер международного класса. Довели наши отношения до логического завершения. Положили, так сказать, конец нашему короткому «адюльтеру». Благо, что не убили. В общем, у них там рука руку моет.

Торгаша, как видите, из меня не вышло. Никакого навара не получил. Каков поп, таков и приход. Прибрали к рукам моё дело молодчики. Их работа – коммерческий грабеж доверчивых лохов. Бросил я всё. Сыт по горло их фокусами. Один важный фактор сыграл решающую роль: я понял, что не умею делать деньги, а главное – не испытываю к ним благоговейной страсти. Торгуя, я постоянно ощущал чувство неловкости, даже неполноценности. Наверное, я так воспитан. Не удалось себя переделать. Не по Сеньке шапка оказалась. Но других, у которых получается, критиковать не стану. Каждому своё.

Потом ещё беды на меня навалились, квартиры лишился. И старые проблемы разворошил вдобавок. Всё пошло через пень-колоду. А дело, мне думается, тут в том, что мы теперь живём в мире, где существует много зла. Вот и приходится учиться бороться, чтобы жить по-новому. Теперь многие попадают в положение, когда остается только надеяться. А сейчас я еле свожу концы с концами, но не ною. Я на своём месте, – подавшись к Белкову всем телом через ряд стульев, внятно изложил Щербаков. – Нет среди нас богатых и хитрых, есть только умные и не очень.