Реквием

Пока внук заканчивал в ванной комнате водные процедуры, сестра растолковывала девчонкам, какой вред они нанесли своему организму и своей прекрасной юной внешности. А заодно просветила их, что все их глупости от безделья, неразвитости и отсутствия самостоятельности. Мол, родители вам репетиторов наймут, чтобы поднатаскали. А не поступите на бюджетное отделение, так и платно выучат и пристроят. А если бы вы имели мечту, только на себя надеялись, сами поступали и сами себе на жизнь зарабатывали, как это делали мы, то некогда было бы глупостями заниматься.

А у девочек на всё один ответ: «Время теперь другое. Мы хотим не только вкалывать, но и жить».

«Так вкалывайте, учитесь на совесть. Станьте крепко на ноги, тогда и развлекайтесь», – заспорила с ними сестра.

«Мы постареем, и нам будет уже неинтересно развлекаться»,– не сдавались девчонки.

«Вот за что вас любить и уважать? За «татушки»? – напустилась на них моя сестра. – Для вас главное быть не такими, как все. Но выделяться надо талантом, чем-то умным. А разве сейчас легко вашим родителям? Мне кажется, им труднее, чем нам было в их годы. А вы что творите, вместо того, чтобы им помочь?»

Ну, я, конечно, стала успокаивать сестру, мол, не воспринимай слишком серьезно все эти юношеские «бзики». Переболеют, перерастут. А она расстроилась: «Их, дурёх, жалко. Разве приличный парень позарится на таких вот «красавиц»? Потом сестра про второго внука стала рассказывать и жаловаться. «Переехал сын. Школу ребенку пришлось поменять. Новый класс его не принял. Били, общие молчанки устраивали. Конечно, все молчали по-разному: кто опасливо, кто негодующе. Одни зло, другие презрительно. Не единодушно, но сообща… И «классуха» не вступилась. Так в этой школе классных руководителей обзывали. Внучок грустил, своих друзей вспоминал, говорил, что все у него теперь стрёмно. «Плохо, страшно», – пояснял он. Я сначала отказывалась верить, потом убедилась. Внук долго крепился, но не выдержал прессинга одноклассников. Пришлось оформлять мальчишку на «домашку». На домашнее обучение. И хотя он раньше занимался бегом на длинные дистанции, мы срочно отправили его в секцию бокса».

– Трудно современным подросткам дается период взросления, – подтвердила Лена. – Они все чаще стали обращаться к психологам, потому что не находят общего языка ни с ровесниками, ни со взрослыми. Даже с родителями. Особенно с матерями, которые воспитывают детей без отцов и все время тратят на зарабатывание денег или на поиски партнеров.

Наши внуки – это поколение детей, задёрганных нестабильностью родителей, которым некогда было душу в них вкладывать. Выживали. И сейчас у них положение с работой зачастую неустойчивое. Они боятся её потерять. И на самом деле часто теряют. Вот и стали нетерпимее, злее. И у подростков депрессия, цинизм. И мудрые старики живут отдельно от внуков.

– Мы с тобой тоже были абсолютно одиноки.

– Но мы через одиночество учились отличать подлинное от ложного, потому что была у нас чёткая цель, которая совпадала с потребностью общества. А сейчас разброд во всём. Как-то шла вслед за компанией школьников, идущих на выпускной вечер. Ты знаешь, о чем они разговаривали? Об одиночестве, о страхах и болезнях. Да, о болезнях! Как старики! Я была потрясена. Причем это одиночество без учета социальной среды. Складывалось впечатление, будто они брошены всеми даже в благополучных семьях. И это происходит с ними здесь и сейчас, на наших глазах.

Инна отвлеклась, успокоилась и вернулась к прежней теме.

– В нашем с тобой дуэте первую скрипку ты играешь, хотя многим кажется наоборот.

– Но инициатива в основном принадлежит тебе, а я, как всегда, – надёжный исполнитель и стабилизатор.

– Твоя жизнь – забег на длинные дистанции, а моя состоит из множества коротких спринтерских отрезков. Я окунаюсь в жизнь с головой, тону, барахтаюсь.

– Главное, всегда выплываешь.