Реквием

— Черт побери, именно этот палец я сломал, играя в бейсбол. И всегда-то я цепляюсь им за что-нибудь.

— Отнеси шефа в кабину, — оборвал его Мак, — и пристегни к койке.

— Будет сделано, шкипер.

Они тягачом вывели корабль и отыскали в пустыне ровную площадку для старта. Потом забрались в ракету. В правый иллюминатор Макинтайр увидел помощника шерифа. Тот выглядел неутешительно.

Макинтайр застегнул ремни и запросил в переговорную трубку:

— Все в порядке, Чарли?

— Все в порядке, шкипер, — отозвался Чарли из машинного отделения, — но стартовать нам нельзя. У корабля нет имени!

— А у нас сейчас нет времени на предрассудки.

— Назовем его «ЛУНАТИК», — донесся слабый голос Гарримана. — Это единственное подходящее имя.

Макинтайр откинулся в кресле, повернул два тумблера, потом еще три, и «ЛУНАТИК» взлетел.

— Как вы себя чувствуете, шеф? — Чарли озабоченно склонился над стариком.

Гарриман разлепил губы и выдавил:

— Хорошо, сынок. Лучше некуда.

— Перегрузки кончились, и теперь все будет хорошо. Я ослаблю ремни, чтобы вы могли поворачиваться. Думаю, вам не следует вставать.

Чарли дернул пряжку. Гарриман так и не мог подавить стон.

— Что с вами, шеф?

— Ничего, правда, ничего. Что-то кольнуло в боку.

Чарли легонько ощупал бок Гарримана и проверил пульс.

— Не пытайтесь меня дурачить, шеф. К сожалению, мы ничем не сможем помочь вам, пока не сядем.

— Чарли…

— Да, шеф?

— Могу я посмотреть в иллюминатор? Мне хотелось бы увидеть Землю.

— Сейчас не на что смотреть, ее загораживает корабль. Когда мы повернемся, я помогу вам, а пока выпейте снотворного. Когда подойдет время — разбужу.

— Нет!

— Почему?

— Я должен все видеть.

— Как пожелаете, шеф.

Чарли, словно обезьяна, вскарабкался к носу корабля и присел на подлокотник пилотского кресла. Макинтайр вопрошающе глянул на него.

— Ну, он, конечно, жив, — сказал Чарли, — только в чертовски плохом состоянии.

— Насколько плохом?

— Сломана, по меньшей мере, пара ребер. Я не знаю, что еще. Я не уверен, перенесет ли он посадку, Мак. Сердце у него бьется так, что становится страшно.

— Он перенесет, Чарли. Он крепкий человек.

— Крепкий? Да он хрупкий, как канарейка.

— Я не это имел в виду. Он крепкий внутри, понимаешь?

— Как бы то ни было, ты должен сесть гак, чтобы на борту и пылинка не шелохнулась.

— Сяду. Я сделаю полный оборот вокруг Луны и совершу посадку по инвалюте. Но тогда нам не хватит горючего.

Когда они вышли на свободную орбиту, Макинтайр развернул корабль, и Чарли отнес койку Гарримана к иллюминатору. Макинтайр держал корабль поперек трассы полета так, чтобы хвостовая часть была направлена на Солнце. Корректировочные двигатели раскручивали корабль, создавая слабую искусственную гравитацию. Выход на трассу и невесомость обычно сопровождались тошнотой, а Макинтайр хотел, насколько возможно, уберечь Гарримана от неудобств.

Но Гарриману было плевать на тошноту.

Все было так, как он представлял себе это все долгие годы. Луна величественно плыла в иллюминаторах, еще яснее были видны ее знакомые черты. Когда корабль поворачивался, была видна Земля. Теперь она выглядела так, как с нее самой видна Луна, только была ярче и прекраснее, чем серебряная планета. Солнце скрывалось за берегом Атлантического океана, терминатор пересекал Северную Америку, Кубу, восточный берег Южной Америки. Он наслаждался бархатной синевой Тихого океана, разглядывал зеленые и коричневые пятна континентов, удивлялся крахмальной белизне полярных шапок. Канада и северные штаты были укрыты облаками, которые плотной массой двигались поперек материка. Удивительно: они были белее и ярче полярных шапок.

Корабль поворачивался, и Земля уходила из виду, зато теперь в иллюминаторе бежали звезды, яркие, первозданные и знакомые. В поле зрения, словно подчинясь его желанию, снова вплыла Луна.

Он был совершенно счастлив, более счастлив, чем когда-либо в своей долгой жизни, а это не всем дано. Он чувствовал себя всеми людьми, которые когда-либо жили на Земле, смотрели на звезды, страстно их вожделея.

За это время он успел и подремать, и увидеть сон. Он провалился в глубокий сон, но перед этим вспомнил Шарлотту, свою жену, и как она кричала ему: «Дилоуз! Иди домой! Ты что, хочешь умереть от простуды?»

Бедная Шарлотта! Она была ему хорошей женой, да, хорошей женой! Гарриман был уверен, — умирая, она горевала только о том, что не сможет больше заботиться о нем. Не ее вина, что она не могла понять его сокровенных желаний.

Чарли повернул койку так, чтобы Гарриман мог видеть обратную сторону Луны.

Знакомые по тысячам фотографий места Гарриман узнавал с какой-то приятной ностальгией, как если бы он возвращался на родину. Когда они оказались над лицевой стороной Луны, Макинтайр немного снизился, готовясь посадить корабль на восточной стороне Моря Изобилия, в десяти милях от Луна-Сити.

Сел он довольно успешно, если учесть, что не видел площадки и у него не было второго пилота, чтобы следить за радаром. Он изо всех сил старался сесть как можно мягче, но при этом промахнулся миль на тридцать и угодил на камни.

Когда они сели и положили ракету, в рубку вошел Чарли.