Реквием

На троне восседал папа Бонифаций в изысканном белом одеянии с драгоценной тиарой на голове. В одной руке он держал массивный золотой крест, в другой — меч с хрустальной рукоятью. Широкое морщинистое лицо понтифика было усталым и встревоженным, но преисполненным решимости, что не удивительно, поскольку папа был не один. Его окружали двадцать семь тамплиеров в белых мантиях, с обнаженными мечами.

24

Ананьи, Италия 7 сентября 1303 года от Р.Х.

Уилла охватила радость. Они успели.

Ему очень хотелось перейти на сторону тамплиеров, но, хотя внутри у него все протестовало, он заставил себя наставить на них острие меча вместе с другими. Со двора доносились звуки битвы — лязг мечей, крики, треск досок, звон разбитого стекла.

Скьяра сорвал с головы шлем и с силой швырнул на пол.

Бонифаций поднялся.

— Чего ты медлишь, Колонна? Вот моя шея! Вот голова!

Сжимая рукоять меча, Скьяра сделал шаг вперед и оглянулся на своих рыцарей. Они все напряглись, готовые к бою.

— Где папа? — Из дверей донесся запыхавшийся голос Ногаре. — Дайте пройти!

Воины неохотно расступились, пропуская министра. Он стянул шлем и резко остановился, увидев окруживших папу тамплиеров. Шок тут же сменила ярость.

— Что это?

— Отойдите, Ногаре, — прохрипел Скьяра. — Он мой.

Снаружи крики стали громче. В воздухе запахло дымом.

— Ко мне явился сам Гийом де Ногаре? — произнес папа бесстрастным голосом. — Вот, значит, как выглядит змея, вливавшая яд в уши молодому королю? Вот он, враг Церкви! — Глаза Бонифация блеснули. — Гнусный богохульник, тебя следовало сжечь на костре вместе с отцом и матерью!

Ногаре двинулся вперед с искаженным ненавистью лицом. Двое воинов Скьяры, приняв это за сигнал к атаке, ринулись на тамплиеров. Скьяра крикнул, но поздно. Два рыцаря пошли им навстречу. Один увернулся от удара, а затем всадил меч в бок нападающему. Другой рыцарь резким движением отбил меч противника и следующим пронзил его насквозь. Оставив воинов на мраморном полу истекать кровью, тамплиеры вернулись к папе. Потрясенный схваткой Бонифаций тяжело опустился на трон. Следующим потрясением для него стало появление в тронном зале Годфри Бусса.

Лицо капитана папской гвардии покрывала бледность, и он зажимал рану на руке. Между пальцами у него сочилась кровь. Он направился к Скьяре и проговорил сквозь стиснутые зубы:

— Горожане бунтуют. Они уже во дворе. Их очень много.

— Годфри? — пробормотал папа, вставая. — Тамплиеры говорили мне о предателе среди местных, но я не представлял, что им окажешься ты. — Лицо Бонифация отвердело. — А я еще тревожился за тебя, когда мои ворота пробивали тараном. Сколько же тебе заплатили?

В коридоре послышались шум и крики. Через несколько секунд стоявших у дверей воинов впихнула внутрь разъяренная толпа. Жители Ананьи пришли за добычей. Разграбив палаццо кардиналов, напившись вина, они теперь явились сюда. Многие держали мечи, отобранные у воинов, которых они поубивали во дворе. Другие вооружились булавами и камнями. Сразу завязалась схватка. В тесноте воины Колонна не могли как следует развернуться, и горожане их одолевали.

Тамплиеры сняли папу с трона и понесли к двери в дальнем конце зала. Увидев это, Скьяра зарычал от гнева и отчаянно ринулся за ними. Вместе с Ногаре. Несколько тамплиеров повернулись. Уилл увидел, как министр схватился с рыцарем, но его тут же загородили беснующиеся горожане. Тронный зал быстро наполнялся дымом: здание напротив пылало. На Уилла, размахивая булавой, пошел здоровяк, и ему пришлось защищаться.

Добраться до папы Скьяре так и не удалось. С эскортом тамплиеров он скрылся во дворцовой башне. Колонна убил одного из рыцарей и с багровым от напряжения лицом сражался с другим. Ногаре вскрикнул, получив от тамплиера удар мечом в плечо. Рыцарь замахнулся обрушить на голову министра второй удар, но его отпихнули горожане. Все пытались протиснуться к трону, где остался массивный золотой крест Бонифация и меч с хрустальной рукоятью.

Уилл увернулся от неуклюжего удара булавой и саданул нападавшего плашмя мечом по голове. Тем временем в тронный зал набивалось все больше и больше жаждущих сокровищ.

— Уходим! — крикнул кто-то. — Уходим!

Воины Скьяры начали прорубать себе путь на выход. Гвардейцы вели раненого Ногаре. Уилл убирал людей с дороги кулаками и рукоятью меча.

Когда Скьяра вывел войско из сломанных ворот, наступил уже янтарный вечер. А жители Ананьи остались срывать со стен бесценные гобелены, драться друг с другом из-за серебряных тарелок, отыскивать реликвии и до поздней ночи с жадностью пить церковное вино.

Палестрина, Италия 8 сентября 1303 года от Р.Х.

Отставшие устало тащились по неровной дороге. Потные, перепачканные кровью, с наспех перевязанными ранами. Они с жадностью пили воду из бурдюков, затем переворачивали их над головой и, закрыв глаза, лили. Коней существенно поубавилось. При ночном бегстве из Ананьи всех раненых животных пришлось прикончить.