Реквием для хора с оркестром

Существо, которое вышло к ним, было ужасно. Просто ужасно, таких уродов они никогда не видели.

Ххтур закричал и, задохнувшись, тотчас бросился бежать. Гоурт, запутавшись в собственных щупальцах, упал, вскочил, снова упал и, бормоча что-то, пополз вслед за товарищем.

Существо остановилось, удивленно смотря на них. У него было всего две руки, две ноги и — страшно подумать — одна голова — и оно почти целиком было покрыто одеждой. По всей видимости, это был какой-то форменный комбинезон. На ткани, покрывавшей уродливую грудь, было вышито что-то, что могло бы быть именем существа: «И. Коротков».

Существо оглянулось, вздохнуло и зашагало по пыльной дороге, направляясь, видимо, на запад.

* * *

Илюша Короткое с детства мечтал стать космонавтом или летчиком-испытателем, а стал ассенизатором.

Илюша не особенно печалился по этому поводу, потому что давным-давно врачи поставили ему диагноз «хронический дебилизм» — и он вообще ни о чем не печалился. А новая работа, доставшаяся ему, кстати, в наследство от отца, которому в свое время ставили диагноз «идиотия второй степени», ему даже нравилась — из-за того, что Илюше приходилось носить форменный комбинезон, совсем почти такой, как у космонавтов или летчиков — на верхнем нагрудном карманчике было вышито «И. Коротков», а на спине большими буквами — «ассенизатор номер пять».

Заработок у Илюши был хороший, позволивший даже приобрести комнату в коммунальной квартире на Ордынке в Москве и уважение соседей по квартире. Впрочем, уважение соседей выражалось в основном в том, что при появлении Илюши в рабочей одежде, которую он носил постоянно, на общей кухне каждый из соседей немедленно находил предлог, чтобы ретироваться в свою комнату, — и при встрече в тесном коммунальном коридоре Илюше всегда почтительно уступали дорогу.

Так Илюша и жил — и дожил до тридцати трех лет. А как хорошо известно, именно этот возраст и никакой другой является для мужчины роковым. Илюша не был исключением — и за два дня до своего тридцатичетырехлетия, выпивши с напарником шесть бутылок портвейна «Золотая осень», пошел проверить уровень нагруженности бака машины, в просторечии именуемой говновозом, и свалился в люк. Может быть, ничего такого страшного в тот день и не случилось бы, потому что плавал Илюша хорошо, а к запахам был привычен в силу специфики своей профессии, но напарник Митрич, обеспокоенный тем, что Илюша долго не возвращается, тоже полез в люк и тоже свалился, шибанув при падении плещущегося в темноте бака Илюшу по голове седьмой бутылкой портвейна «Золотая осень». Илюша потерял сознание и без звука ушел на дно, погрузившись сначала в густое дерьмо, а потом в небытие, о котором никогда при жизни не задумывался.

А очутившись в Первом загробном мире, Илюша тоже особенно не удивился. Его бабка Ефросинья часто рассказывала ему — маленькому — про ад, рай и боженьку; из этих рассказов Илюша мало что понял, но затвердилось одно — если хорошо себя вести, то попадешь в рай, где летают человечки с крыльями — ангелы. Илюша всю жизнь вел себя хорошо — и первое, что увидел, оказавшись совсем мертвым, — Митрича, которого волочил за руку какой-то тип с крылышками — ангел, как понял Илюша. Митрич упирался и хныкал о том, что никогда не нарушал никаких заповедей, а что пил запоями, бил детей и жену — так это все от одиночества бессмертной души. Крылатый, которому, очевидно, надоело нытье Митрича, врезал ему подзатыльник и сказал, что у такого смрадного дегенерата, как он, никакой бессмертной души быть не может.

Отволочив куда-то Митрича, ангел вернулся за Илюшей. Мрачно буркнув нечто неразборчивое, он схватил Илюшу за руку, но вдруг вздрогнул, будто увидев что-то в Илюш ином лице.

— Ангел! — позвал лучезарно улыбавшийся Илюша. — Покажешь мне боженьку?

— Я не ангел, — ответил ангел, — я полуцутик. А ты сам-то вообще кто?

Улыбаясь, Илюша начал рассказывать о себе. Ангел-полуцутик слушал, кивая, а потом, взмахнув крылышками, поднялся в воздух на несколько метров и неторопливо полетел вдоль поверхности земли над какой-то вонючей бетонной дорогой, где радужно светились мазутные пятна.

Но, пролетев метров десять, ангел-полуцутик остановился — то есть завис в воздухе, — повернулся к Илюше и сказал:

— Чего встал? Пошли…

И Илюша пошел.

Вонючая бетонная дорога привела к огороженному забором складу проржавевших металлических деталей. Этот склад был так похож на парк ассенизаторских машин, что Илюше стало и вовсе легко и свободно.

А потом была долгая дорога по каким-то красным пульсирующим тоннелям (они назывались межпространственными, хотя Илюша об этом не догадывался), а потом был Совет.

Из этого Совета Илюша мало что запомнил. Несколько десятков ангелов-полуцутиков и ангелов с ветвистыми, как у оленей, рогами (цутиков) деловито совещались между собой, поглядывая на стоящего в центре Илюшу.