Реквием души (ЛП)

Семья Морено стояла довольно низко в иерархии общества, которое я всегда считала находившимся в шаге от культа. Там существовало нечто вроде кастовой системы, в которой отец занимал не слишком высокое положение.

Моя мама – другое дело.

До нее у отца была другая жена. Он никогда не упоминал о ней, пока мы росли. Я не знала ее имени. Даже на фотографии мне довелось увидеть эту женщину лишь однажды. Тем утром я опаздывала в школу, и мне нужно было срочно взять деньги на обед, а папин бумажник лежал ближе всего.

Тогда я опоздала на автобус, поскольку впала в ступор, когда вместе с долларовыми купюрами из бумажника выпала небольшая – с ноготь большого пальца – фотография. Я решила, что папа хранил изображение какой-то незнакомки, хотя не носил с собой даже фотографии собственных детей.

Я запомнила, что та женщина была красива, но ее красота ничем не походила на мамину. У нее были такие же темные глаза, как у Абеля, только ее радужки ярко сияли. Та женщина тепло улыбалась глазами. А что касалось брата, так его глаза были мертвыми. И так было всегда, сколько я себя помнила.

Когда услышала, что мама на высоких каблуках неслась на кухню, крича, что я опоздала на автобус, то быстро засунула фотографию обратно в бумажник. После она заставила меня пройти до школы шесть миль под проливным дождем.

Я ненавидела свою мать.

Когда мы преодолели длинную подъездную дорожку и подъехали к зданию вплотную, единственный горевший в комнате Эванжелины свет погас.

Абель пробормотал что-то насчет того, что сестра его не слушалась, но, впрочем, довольно отстраненно.

Я же смотрела на дом, увидев его впервые за полтора года. Просторное, когда-то красивое здание в переулке тихой улице недалеко от Французского квартала. От одного взгляда на него я почувствовала, как стали возвращаться все детские чувства, скручивая желудок в тугой узел, а руки оказались липкими.

– Дом, милый дом, – сказал Абель, заглушая двигатель «Rolls Royce».

– Почему ты не попросил Джозефа тебя отвезти? – спросила я, когда он распахнул дверь. Мне показалось странным, что брат сам вел машину, поскольку Абель всегда был зациклен на внешних проявлениях власти и восхождении по социальной лестнице общества, которое не желало его видеть.

Он уже выставил одну ногу на асфальт, но обернулся ко мне.

– Я найму своего водителя. Мне не нужны папины объедки.

– Джозеф – человек, а не объедки. Ему ведь уже семьдесят? И ты его уволил?

– Этот водитель не должен тебя интересовать. Пойдем. Я устал, а у нас впереди длинный день.

Он выскочил из машины, и я последовала за ним, потянувшись на заднее сиденье, чтобы взять сумочку и вещи, которые успела собрать. Я захватила несколько учебников – сколько поместилось в сумку – а также несколько комплектов одежды. Всего несколько. Наверное, какая-то часть меня все еще цеплялась за надежду, что все не так плохо, как описал Абель. Что отец быстро поправится, а я даже смогу уехать назад в колледж.

Но потом в голове раздавались его слова: «Тебя избрали». И я понимала, что уже не смогу вернуться.

Я проследовала за братом к входной двери и подождала, пока он ее распахнет, прежде чем войти внутрь. Ноги словно налились свинцом. Я знала, что войти в дом намного проще, чем выйти.

Я почувствовала витавший в воздухе аромат, отвлекший от печальных мыслей. Свечи моей матери. С ванилью и корицей. Я прекрасно знала, сколько она платила за эти свечи. Просто смехотворная сумма за воск, который все равно растает и пропадет. Сам по себе запах не был плохим, но тянул за собой воспоминания. Мне даже пришлось упереться рукой о комод возле двери, чтобы справиться с эмоциями.

Разве эта головокружительная тошнота всегда была такой мощной? Или же теперь, не беспокоя меня уже полгода, она решила возродиться с новой силой?

– Мне казалось, папа говорил, что у тебя все под контролем, – произнес Абель.

Глубоко вздохнув, я повернула голову. Туман перед глазами стал рассеиваться, хотя на лбу и выступила капелька пота.

– Дело в волнении. Оно усугубляет ситуацию.

Я страдала от нарушений вестибулярного аппарата. Обычно я легко с этим справлялась, уже зная, как держать это в узде. Но когда я не в своей стихии или испытываю стресс, все накатывает с удвоенной силой.

Я не жаловалась. Многим приходилось гораздо сложнее, чем мне. Посторонним казалось, что я просто неуклюжая. В любом случае, расстройство, из-за которого я иногда теряла равновесие и натыкалась на что-либо, сейчас наименьшая из моих проблем.

– Тогда возьми себя в руки. Пойдем, – сказал Абель, схватив меня за запястье и подхватив мои сумки свободной рукой.

– Это почти джентельменский поступок с твоей стороны, – произнесла я, когда брат повел меня к лестнице. – По крайней мере, если бы ты не решил оставить вмятину на моей руке, – я не стала напоминать о ударе по лицу, хотя была уверена, что там тоже останется след. Раньше Абель никогда меня не бил. Много раз был близок к этому, но знал, что отец ему не позволит. Теперь же, похоже, папины правила потеряли свой вес.