Реквием (ЛП)

— Вон там, — указывает налево Гейнор, где в центре расчищенного участка земли действительно стоит небольшая телефонная будка. Она выкрашена в красный цвет, но в полумраке я этого не заметила.

Гейнор направляется к ней. Я следую за ней, все еще чувствуя головокружение и немного шатаясь на ногах.

— Повсюду следы шин, — замечает Гейнор. — Никакой травы. Похоже, это какая-то поворотная петля. Рейчел ничего не говорила об этом?

Я, прищурившись, смотрю назад на разрушенную дорогу, пытаясь разобраться в ситуации.

— Нет. Не говорила.

Холодно, и наступающий вечер пахнет дымом. Воздух кажется слишком неподвижным, слишком насыщенным, слишком напряженным, и странное покалывание поднимается вверх по моей шее. Каким-то образом я могу сказать, что мы единственные люди на многие, многие мили вокруг. Я это чувствую. Последние лучи солнечного света быстро исчезают в таких местах, как это. Скоро совсем стемнеет; черт знает, что за звери прячутся там за деревьями, ожидая покрова ночи, чтобы начать выслеживать свою добычу.

Позади меня Гейнор начинает говорить, и я чуть не выпрыгиваю из своей кожи.

— Да, да, о, добрый вечер. Да, мне очень жаль. Я знаю, мы приехали немного позже, чем я надеялась, — вежливо хихикает Гейнор. — Да, все верно. Соррелл Восс. Ну, нет, ах, вообще-то я Гейнор Петтигрю, ее опекун, но… да. Да. О! Ах да. Хорошо. Да, я уверена, что мы справимся. Скоро увидимся.

Женщина вешает трубку, кладя ее на место в телефонной будке, и я поднимаю брови, ожидая, что она скажет мне, что, черт возьми, происходит. Женщина выглядит немного взволнованной, когда поворачивается ко мне лицом.

— У нее был приятный голос. Форд. Директор Форд. Она сказала, что мы должны идти по тропинке, которая ведет на запад от телефонной будки, вниз по склону к причалу. Они собираются послать кого-нибудь встретить нас.

— Здесь есть причал?

Гейнор кивает.

— Там внизу есть озеро, в той стороне, — она показывает пальцем. — Ты не видела. Ты спала.

— Ясно.

Все это очень необычно, но неважно. Мы уже зашли так далеко.

Гейнор помогает мне с двумя сумками, вытаскивая их из багажника.

— Господи, детка, что у тебя там, кирпичи?

— …у тебя там, кирпичи? — заканчиваю предложение вместе с ней, прекрасно зная, что она собирается сказать.

Гейнор показывает мне язык — очень по-детски.

— Вообще-то, это книги, — говорю я ей.

— А-а-а. Ты захватила свою коллекцию Шекспира. Трагедии.

— Нет. Это пятнадцать экземпляров «Поваренной книги анархиста»¹.

— Соррелл!

— Что? Это все разные издания. В некоторых из них есть обновленная информация. О, и еще я захватила книгу о ядовитых растениях и о том, как их использовать.

Бедная Гейнор. Она белая, как полотно.

— Ты сведешь меня в могилу раньше времени, дитя, — заявляет она. — Как это будет выглядеть, когда полиция появится в кампусе, чтобы расследовать смерть мальчика…

— Расслабься. Клянусь, это Бронте. Это всего лишь Бронте.

Гейнор невнятно рычит что-то насчет того, что это совсем не смешно, и неторопливо уходит по узкой единственной дорожке, которую нашла прямо за телефонной будкой.

И действительно, после спуска по склону и спотыкания о корни деревьев в сумерках тропа выводит нас на галечный берег огромного озера. Вода прозрачная как стекло, и ровная как зеркало. Ни малейшей ряби. От вида действительно захватывает дух. На другой стороне озера линия деревьев теперь выглядит темным черным силуэтом на фоне угасающего неба. На востоке мерцает одинокая звезда, достаточно яркая, чтобы ее можно было разглядеть сквозь тонкие облака, которые удивительно быстро проносятся по горизонту.

— Ты только посмотри на это, — Гейнор выглядит задумчивой, как всегда. — Красиво, не правда ли?

— Да, наверное. — У меня больше нет той части моей души, которая раньше распознавала и ценила красоту. Она умерла месяц назад. Однако имеет смысл согласиться с Гейнор, когда ее слова пронизаны таким благоговением. Это каким-то образом убедит ее, что я не совсем мертва внутри.

Причал представляет собой не более чем небольшой деревянный помост, выкрашенный в белый цвет. Он выглядит новым. На прочных планках нарисован большой черный герб, внутри которого выгравированы буквы «Т» и «А», предположительно от Академии «Туссен». Я ожидаю, что по озеру промчится лодка или что-то в этом роде, но после сорока минут ожидания, когда становится все холоднее, а ночь надвигается со всех сторон, происходит нечто гораздо более неожиданное.

Сначала мы слышим его — пронзительный механический вой, который поначалу является лишь слабым намеком на звук, но по мере приближения становится все ближе…

— Ты, должно быть, шутишь, — я смотрю в небо, недоверчиво качая головой.

Это гребаный гидросамолет.

Гейнор как ребенок в рождественское утро. Она кричит, хлопает в ладоши, кипит от возбуждения, когда изящный маленький белый самолет приземляется на воду, опираясь на лыжи, и небрежно паркуется у причала.

Выскакивает темноволосый парень лет тридцати с небольшим, черты его лица ничего не выражают, но… да, то, как напряжены его плечи, как его ноздри слегка раздуваются — он сейчас не в восторге.