Реквием машине времени

А вскоре Крутиков по-настоящему испугался. Случилось это в городском зоопарке, когда он подошел к пантере и вдруг почувствовал, что становится лютым зверем. Его переполняло враждебное отношение к толпящимся вокруг людям. С каким бы удовольствием разорвал их всех на куски!… Игорь физически чувствовал, как тяжелеет его взгляд. Непреодолимое желание причинять страдания окружающим заставило шагнуть вперед. Испуганно отшатнулась какая-то женщина, перехватившая его взгляд. Он опомнился, усилием воли заставил себя повернуться и уйти. Потом он долго стоял возле зоопарка, прислушиваясь к себе. Кажется, он начал понимать…

На Юпитере, за Уровнем, Игорь потерял сознание. Там было светло, свет шел от раскаленных недр планеты. В неверном свете жидкую атмосферу планеты пронзили черные молнии. Они ослепляли, эти черные молнии. Он почувствовал нестерпимую боль, словно кто-то колол каждую клеточку, каждый нерв его тела. Черные молнии тянулись к кораблю, окутывали его. Боль стала невыносимой. Игорь потерял сознание. Автоматы вывели батискаф на поверхность планеты, виток за витком раскручивая над планетой корабль с бесчувственным человеком на борту. На аварийный сигнал с Европы вылетела спасательная ракета. Крутикова спасли.

Несколько месяцев он провел в больнице на Ганимеде, пока не окреп достаточно, чтобы вернуться на Землю. И вот тут, на Земле, он обнаруживает в себе странные свойства. Было над чем задуматься- за Уровнем Игоря не покидало ощущение чьего-то присутствия. Словно кто-то невидимый наблюдал за ним. Долго наблюдал, прежде чем основательно изучить… Но только ли изучить? Конечно, пока это догадки, малообоснованные предположения. Никто их всерьез не примет. Но как бы там ни было, он стал аккумулировать все плохое, что есть в людях. Непостижимым образом Игорю передавались эти их стремления, чувства, желания. Плохих людей мало, но у любого, самого хорошего человека всегда найдется неприятная черточка в характере. Это не страшно — человек должен уметь не замечать маленькие слабости товарищей, друзей, даже просто знакомых: А он сразу их впитывает. Встретившись с тем незнакомцем на улице, он, по существу, прошел сквозь него, прошел сквозь его злобное «я». Правда, оно пока не проявляется в нем. Несомненно одно- все эти чужие чувства, аккумулятором которых он стал помимо своей воли, со временем переполнят его, вытеснят его собственное «я». Страшно подумать, в кого он может превратиться. Для него это будет моральным самоубийством, а для людей он станет потенциально опасным. Собрать все пороки мира что-то да значит… Не превращается ли он в чье-то оружие, направленное против людей? Если это так, его присутствие среди людей нежелательно. Впрочем, для космолетчика пребывание на Земле- очень редкие праздники. Но придется навсегда отказаться и от них. Необходимо отказаться, как ни тяжело будет это сделать…

Того, случайного прохожего, он встретил второй раз. Игорь уже привык к своей способности чувствовать людей и не удивлялся…

Игорь уже убедился- чем больше он вбирает в себя, тем с большей жадностью поглощает эти мелкие, подлые нравы. Придет время, и они в полной мере проявятся в нем самом. Но что, если о его необычных свойствах узнают все…

Игорь зашагал увереннее. Сомнений больше не оставалось. Он встретит незнакомца еще раз, постарается сделать из него доброго человека. Игорь настолько уверился в этом, что почувствовал в себе странные изменения, ему стало легко, и, казалось, весь мир стал иным.

Игорь вышел из парка и пошел по улице. Туда, куда он шел, легко уехать на любом транспорте. Но Игорь специально пошел пешком. И там, где он проходил, появлялось больше веселых и радостных лиц.

Прощаясь на трамвайной остановке, однокашники еще раз напомнили Григорию, о чем нужно писать и о ком:

— О таких людях, как Георгий Алексеевич, о «загнивающей» молодежи. А ты над фантастикой умиляешься…

Григорию так и хотелось крикнуть им: «Да не писатель я, не писатель! Трудно, ох как трудно стать писателем. Гораздо легче его ругать и учить уму-разуму, что и делают все, кому не лень».

Григорий как-то отважился на повесть, фантастическую, разумеется. Писал ее более месяца. И до такой степени перешел во власть своих инопланетных героев, что, по словам жены, вести себя стал не по-человечески. По ночам вскакивал, писал что-то. Днем же ходил как в воду опущенный.

Вот так и живет, душу свою выворачивает наизнанку. Независимо от того, что он написал и напишет,- на частоколе строчек всегда он сам, распятый собственными руками.

Григорий, если разобраться, и кризис свой «творческий» придумал только затем, чтобы не распахивать душу перед всем честным народом:

Впрочем, стоит ли вообще о пережитом писать? Кто будет читать твою писанину? Полки книжных магазинов и без твоих творений забиты этой самой «нечитабельной» литературой. А вот фантастику поищи-ка… А посему писать фантастику выгодно — пиши хоть левой ногой, покупатели все равно найдутся…

Но ведь фантастика тоже литература, и в первую очередь рассказывает она о людях, а уж потом обо всем остальном.