Реквием по Германии

Я вновь себя мысленно обругал, а затем засунул голову в машину Белински.

– Леди требуется наша помощь, – проворчал я без особого энтузиазма.

– Ей не только это требуется. – Но он завел мотор и добавил: – Давайте-ка вы, двое, запрыгивайте.

Он доехал до Ротентурмштрассе и припарковался около поврежденного бомбежками дома, где у Вероники была комната. Когда мы вышли из машины, я показал на частично восстановленный собор, находящийся по другую сторону темных булыжников площади Святого Стефана.

– Сходи посмотри, может, найдешь там какой-нибудь брезент, – сказал я Белински. – А я пока поднимусь и все осмотрю. Если подвернется что-либо подходящее, приноси на второй этаж.

Он был слишком пьян, чтобы спорить, и, угрюмо кивнув, пошел назад к строительным лесам, облепившим собор, а я вслед за Вероникой поднялся в ее комнату.

На широкой дубовой кровати лежал мертвый мужчина – большой, красный, лет пятидесяти. Рвота – обычное дело при застойной сердечной недостаточности – покрывала его нос и рот, точно на лице был огромный ожог. Я приложил руку к его холодной шее.

– Как долго он здесь находится?

– Три или четыре часа.

– Хорошо, что ты его накрыла, – сказал я ей. – Затвори окно. – Сорвав простыню с тела мертвеца, я начал поднимать верхнюю часть его туловища, распорядившись: – Ну-ка, помоги мне.

– Что ты делаешь? – Она помогла мне пригнуть туловище к ногам, будто я старался закрыть набитый вещами чемодан.

– Стараюсь сохранить этого ублюдка в форме, – объяснил я. – Небольшая мануальная терапия должна замедлить окоченение, и нам будет легче втаскивать его в машину и вытаскивать оттуда. – Я нажал посильнее на его затылок, тяжело дыша от напряжения, а затем толкнул его назад на измазанную рвотой подушку. – Этому дяде, видно, выдавали дополнительные продуктовые талоны, – выдохнул я, – весит больше ста килограммов. Хорошо, что с нами Белински, самим бы нам не справиться.

– Он полицейский? – настороженно спросила она.

– Вроде того, – уклончиво ответил я, – но не волнуйся, он не из тех полицейских, которых очень заботит отчетность о преступности. У Белински есть другая рыбка для жарки: он охотится за военными преступниками – нацистами.

Я начал сгибать руки и ноги мертвеца.

– Что ты сделаешь с ним? – спросила она, едва сдерживая тошноту.

– Брошу его на рельсы. Так как он голый, все будет выглядеть, будто иваны устроили ему вечеринку, а затем сбросили с поезда. К тому же его переедет экспресс и хорошенько изменит внешность.

– Пожалуйста, не надо, – попыталась слабо возразить Вероника, – он был очень добр ко мне.

Закончив с телом, я встал и поправил галстук.

– Тяжеленько так работать после обильного возлияния. Но куда, к черту, подевался Белински? – Заметив одежду мужчины, аккуратно развешанную на спинке стула рядом с замызганными тюлевыми занавесями, я сказал: – Ты уже обыскала его карманы?

– Нет, конечно нет.

– Ты новичок в этой игре, так, что ли?

– Ты совсем не понимаешь – он был моим хорошим приятелем.

– Очевидно, – сказал Белински, входя в дверь с куском белого материала в руках. – Боюсь, это все, что мне удалось найти.

– Что это?

– Думаю, алтарная скатерть. Нашел в шкафу в соборе. Кажется, ею еще не пользовались.

Я приказал Веронике помочь Белински завернуть ее дружка в скатерть, пока я обыскиваю его карманы.

– В этом он мастер, – поведал ей Белински. – Однажды он обыскивал мои карманы, когда я еще дышал. Скажи мне, лапочка, ты и твой жирный мальчик действительно занимались этим, когда его скосило?

– Оставь девушку в покое, Белински.

– Благословенны умирающие во Христе, – засмеялся он. – А что до меня, то надеюсь умереть у приличной женщины.

Я открыл бумажник мужчины и бросил свернутые долларовые и шиллинговые банкноты на туалетный столик.

– Что ты ищешь? – спросила Вероника.

– Если я собираюсь избавиться от тела человека, мне, по крайней мере, хочется знать несколько больше, нежели только цвет его белья.

– Его звали Карл Хайм, – тихо сказала она.

Я нашел визитку.

– Доктор Карл Хайм, – прочитал я. – Дантист, да? Это он доставал тебе пенициллин?

– Да.

– Человек, который любил принимать меры предосторожности, да? – пробормотал Белински. – Глядя на эту комнату, можно понять почему. – Он показал на деньги на туалетном столике. – Тебе лучше взять эти деньги, дорогуша. Найми себе нового декоратора.

– В бумажнике Хайма есть еще одна визитка, Белински, – сказал я. – Ты когда-нибудь слышал о майоре Джесси П. Брине? Из какого-то Проекта защиты перемещенных лиц.

– Конечно, слышал, – сказал он, подошел и взял карточку из моих пальцев: – ПЗПЛ – это специальное отделение четыреста тридцатого: Брин – местный офицер связи службы контрразведки с Организацией. Если у кого-нибудь из людей Организации возникнут неприятности с американской военной полицией, Брин обязан помочь им выпутаться. Конечно, когда дело не дошло ни до чего действительно серьезного, например до убийства. И я ни за что бы не доверил ему этого, особенно если жертва не американец и не англичанин. Наш толстый приятель, похоже, один из твоих старых товарищей, Берни.