Реквием по Германии

Дым поднимался к сводчатому потолку ночного клуба, словно густой туман преисподней. Он обвивал одинокую фигуру Белински, шествующего к столу, за которым сидел я, точно Бела Лугоши, появившийся из глубин кладбища. Оркестр поддерживал ритм столь же успешно, как одноногий чечеточник, но Белински каким-то удивительным образом ухитрялся подстраивать свой шаг под этот ритм. Я чувствовал: он все еще сердится на меня за недоверие к нему, за мои размышления о том, почему это он сам не додумался показать Беккеру фотографию Мюллера. Поэтому я не очень удивился, когда он схватил меня за волосы и дважды стукнул головой о стол, повторяя, что я просто-напросто подозрительный капустник. Я встал и, шатаясь, пошел прочь от него, к двери, но выход мне загородил Артур Небе. От неожиданности я утратил всяческую способность сопротивляться ему, и он схватил меня за оба уха и ударил мой череп о дверь, потом еще раз на счастье, приговаривая, что если я не убивал Тродл Браунштайнер, то тогда мне следовало бы разузнать, кто ее убил. Я высвободил свою голову из его рук и сказал: «Скорее я бы угадал, что Румпельштильцхен зовут Румпельштильцхен».

Я потряс головой, отгоняя видение, и прислушался, глядя в темноту. В дверь опять постучали, и до меня донесся голос, говорящий что-то полушепотом.

– Кто там? – спросил я, включив лампу около кровати и глядя на часы. Имя не произвело на меня никакого впечатления.

Матерясь вполголоса, я открыл дверь чуть шире, чем было безопасно. В коридоре стояла Лотта Хартман в сверкающем черном вечернем платье и каракулевой пелерине, в которой, помнится, я видел ее в последнюю встречу. Выражение ее глаз было вопрошающим и нахальным.

– В чем дело? – спросил я. – Чего тебе надо?

Лотта презрительно фыркнула, рукой в перчатке слегка толкнула дверь, оттесняя меня обратно в комнату. Войдя, она закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, огляделась вокруг, а мои ноздри слегка затрепетали, улавливая запахи дыма, алкоголя и духов, исходившие от ее продажного тела.

– Мне жаль, если я тебя разбудила, – сказала она, глядя скорее на комнату, чем на меня.

– Нет, тебе не жаль, – отрезал я.

Не обращая на меня внимания, она прошлась, заглянув сначала в спальню, а затем в ванную, двигаясь с легкой грацией и так уверенно, как любая другая женщина, привыкшая постоянно ощущать устремленные на нее сзади взгляды мужчин.

– Ты прав, – засмеялась она, – мне совершенно не жаль. Знаешь, а это местечко не такое плохое, как я думала.

– Ты знаешь, сколько сейчас времени?

– Очень поздно. – Лотта захихикала. – Я совершенно не произвела впечатления на твою хозяйку, поэтому мне пришлось назваться твоей сестрой, прибывшей из Берлина, чтобы сообщить тебе плохие новости. – Она снова захихикала.

– Чтоб тебя!

На мгновение она надула губы, но это была всего лишь игра: для обиженного человека она выглядела слишком веселой.

– Когда хозяйка спросила меня о багаже, я сказала, что русские украли его в поезде. Она мне посочувствовала и вообще держалась очень мило. Я надеюсь, что ты не поведешь себя по-другому.

– Да? Так почему же ты здесь? Или у тебя опять проблемы с отделом по борьбе с проституцией?

Лотта пропустила оскорбление мимо ушей, если, конечно, она потрудилась вообще его заметить.

– Ну, я возвращалась домой из «Флоттен» – бара, который на Мария-Хильфер-штрассе, знаешь?

Я молча закурил сигарету и зажал ее в углу рта, чтобы прекратить рычать на незваную гостью.

– Это недалеко отсюда, и я подумала, почему бы не забежать к тебе. Ты знаешь, – голос ее зазвучал мягче и соблазнительнее, – у меня не было возможности поблагодарить тебя как следует, – фраза на какое-то мгновение повисла в воздухе, и я внезапно захотел, чтобы на мне был халат, – за то, что ты вытащил меня из той маленькой неприятности с Иванами. – Лотта развязала ленту на своей пелерине, и она соскользнула на пол. – Ты мне даже и выпить не предложишь?

– Кажется, ты уже достаточно набралась, – огрызнулся я, но тем не менее нашел пару стаканов.

– А тебе не хочется самому это выяснить? – Она легко засмеялась и села без малейшего намека на неуверенность. Девица явно относилась к категории тех людей, которые могут загрузиться под самую завязку и все равно пройти по линии, начерченной мелом, причем даже не пикнув.

– Тебе еще что-нибудь нужно? – Я протягивал ей стакан с водкой, когда задавал этот вопрос.

– Возможно, – задумчиво произнесла она, – только скажу после того, как выпью.

Я передал ей стакан, залпом проглотил содержимое своего стакана и глубоко затянулся сигаретой, точно надеясь, что она придаст мне уверенности вышвырнуть отсюда эту нахалку.

– В чем дело? – сказала она, почти торжествующе. – Ты нервничаешь из-за меня или случилось еще что-то?

Я подумал, что скорее случилось еще что-то, а вслух сказал:

– Нервничаю не я, а моя пижама. Она не привыкла к смешанному обществу.

– Судя по ее виду, я бы сказала, что она больше привыкла к замешиванию бетона.

Лотта закурила одну из моих сигарет и выпустила дым мне прямо в пах.

– Я могу от нее избавиться, если она тебя беспокоит, – глупо сказал я.