Реквием по империи

Принцесса молча разглядывала сжавшуюся в ожидании приговора фигурку Галианны. Прошла минута, другая, третья… Когда же молчание сделалось невыносимым, Дарианна задала неожиданный вопрос:

— Значит, ты не признаешь свою вину?

— Нет, — прошептала блудница.

— Да будет так. Я приняла решение. Ты свободна. Уходи.

Я ожидал от принцессы какого угодно, даже самого жестокого, вердикта, но такого… Все, включая Галианну, замерли в безмолвном недоумении.

— Ступай. Я отпускаю тебя, — повторила принцесса.

— Ваше высочество! — шепотом взвыл Вадиус. — Но так нельзя! Преступница должна предстать перед судом и понести заслуженное наказание по закону империи!

— Закон и суд — это я. Карать и миловать тоже буду я, — с непередаваемым высокомерием ответила Дарианна, повернувшись к Копылу и глядя ему прямо в глаза.

На миг Вадиус съежился, будто наказанный хозяином пес, потом вдруг его лицо просветлело, будто он что-то понял, кончики губ приподнялись, образуя то ли кривую усмешку, то ли злорадную гримасу. Маг переломился в низком поклоне.

— Как вам будет угодно, ваше ве… высочество.

— Выведите ее из дворца, — приказала Дарианна гвардейцам.

Все еще не верящая своему чудесному избавлению, раздавленная великодушием принцессы, Галианна, заливаясь слезами, упала на колени.

— Благодарю вас, ваше высочество, — лепетала она, — Да благословят вас боги… простите меня…

Гвардейцы подхватили ее под руки и вытащили из тронного зала. Дарианна поднялась с трона.

— Я хочу говорить со своим народом.

Двое слуг распахнули высокие, до самого потолка, створки мозаичного стекла, ведущие на большой балкон. В зал хлынул рокот плещущейся за дворцовой оградой толпы. По распоряжению Копыла придворные маги принесли и установили на балконе усиливающие звук артефакты и широкий экран из зачарованного стекла, позволяющий видеть все, что творилось на площади Семи королей. Дарианна шагнула вперед.

— Рик, ты должен пойти со мной.

Я тоже считал, что ради безопасности принцессы должен быть рядом. Хотя балкон, как и весь дворец, охранялся защитными чарами, мне было спокойнее находиться возле Дарианны. Мало ли что… Тем более, Вадиус куда-то исчез. Мы вышли к народу, встретившему принцессу оглушительным воплем:

— Справедливости! Справедливости!

Дарианна вскинула руки и заговорила. Ее звонкий голос, многократно усиленный артефактами, разнесся над площадью, серебряной стрелой пронзая шум толпы:

— Слушайте меня, жители славного Виндора! Вы жаждете справедливости? Будет вам справедливость! Это обещаю вам я! Сегодня принц Келдин снял с себя обязанности регента, — эту новость народ встретил торжествующим ревом, мало кому нравился никчемный изысканный. — Теперь страной буду править я!

Принцесса говорила еще что-то в том же духе, но мое внимание отвлекла одинокая фигурка Галианны, которая, кутаясь в меховую накидку, спустилась с дворцового крыльца и медленно, неуверенно побрела к воротам, пробираясь сквозь плотный заслон магов и гвардейцев, стоявших во дворе. Я до последнего момента не верил, что виновницу трагедии, постигшей августейшую семью, беспрепятственно выпустят на свободу. Но вот Галианна подошла к воротам, стражники распахнули тяжелые створки, девушка вышла на площадь и исчезла в толпе…

— Шлюха! Мраково отродье! — взвился чей-то истошный вопль.

— Бей ее! Это она Ридрига отравила! — подхватило сразу несколько голосов.

Я кинулся к увеличительному экрану и увидел, как люди набросились на визжащую от ужаса Галианну. Найдя выход своей ярости, горожане буквально разрывали девушку на части. Каждый стремился протолкнуться к ней и нанести хотя бы один удар. Женщины упоенно щипали ее, выдирали клоки волос, превращали одежду в лоскутки. Мужчины били по лицу. Спустя несколько мгновений прекрасная девушка, один вид которой заставлял учащенно биться любое сердце, превратилась в окровавленное, истерзанное существо, воющее и умоляющее о пощаде. Я рванулся к выходу, с болью в душе понимая, что не успею добежать, спасти, защитить… Ликующий крик возвестил о начале конца. Обернувшись на экран, я увидел, как кто-то ударил Галианну камнем по голове. Девушка упала, и над ней сомкнулись волны празднующей расправу толпы. Бесполезно. Сердце накрыла пелена холода. Какое бы преступление ни совершила блудница, она не заслуживала такой кары. Суд, приговор, ожидание неизбежной казни и сама казнь и то были бы милосерднее. Но она поверила в свое спасение, искренне раскаялась, получила надежду, и именно в этот момент была растоптана проклинающей ее толпой… чудовищно. Но откуда толпа узнала, что совершила девушка, выскользнувшая из дворцовых ворот?

Мой взгляд упал на Дарианну. Принцесса приникла к экрану, жадно всматриваясь в происходящее на площади, словно впитывая всем своим существом крики, саму картину расправы и боясь упустить малейшую подробность. Ноздри изящного носа хищно раздувались, дыхание стало прерывистым, на губах блуждала неосознанная улыбка, пальцы впились в перила балкона так, что побелели суставы. Я ужаснулся. Но при этом не мог перестать восхищаться.