Реквием по Иуде

— Вы второй раз говорите о какой-то «тайне».

— Дело в том, что манускрипт состоит из четырех частей, — продолжил объяснения профессор. — Три из них, казалось бы, совпадают с каноническими текстами, но четвертая, возможно, представляет совершенно другой подход к последним дням жизни Христа и другую историю его взаимоотношений с апостолами. Там может содержаться нечто, способное поколебать некоторые принципы христианской доктрины…

Урчание принтера заставило его прервать свои объяснения. Профессор ринулся к компьютеру, опрокинув стоящий на пути стул. Глаза его горели лихорадочным блеском. Дрожащими руками он хватал листы, вылетающие из принтера, пробегая по ним глазами.

— Не то… — бормотал он, отбрасывая страницы на стол. — Не то, не то… Вот оно!

Профессор Вессель впился взором в текст и, пробежав его по диагонали, безвольно опустился в стоящее рядом кресло. Его взгляд упал на часы, висевшие на стене. Они показывали тридцать семь минут десятого. Пальцы его вдруг разжались, и выпавшие из рук листы веером разлетелись по полу. Юноша недоуменно пожал плечами и выключил компьютер. Затем, собрав разбросанные листы в стопку, он выровнял ее, нарочито громко постучав ребром по столу, и посмотрел на профессора.

Возможно, этот звук вернул Весселя к реальности. Он тяжело поднялся с кресла и направился к выходу.

Студент озадаченно глядел ему вслед.

— Профессор, куда вы?

Вессель оглянулся. Он выглядел постаревшим и усталым. Будто не услышав студента, он вышел за дверь и побрел по длинному коридору.

Юноша догнал его уже у выхода с университетского двора.

— Ваш плащ, профессор!

Он чуть не силой накинул плащ на уже промокшие плечи старика. Профессор остановился, просунул руки в рукава, пошарил в кармане — и протянул студенту монетку. А затем побрел дальше по пустынной улице, оставив ошеломленного юношу стоять, держа в вытянутой руке неожиданные чаевые.

* * *

Дождь тем временем усилился и, словно холодный душ, привел профессора в чувство. Очнувшись и оглядевшись по сторонам в поисках укрытия, он заметил впереди ярко-красную вывеску бара. Под светящимся навесом у входа стоял, прикуривая, мужчина в плаще. Вот он поднял лицо, выпустил струю дыма — и Вессель узнал в нем своего давнего оппонента по Парижу. Незнакомец, перехватив его взгляд, улыбнулся и, приложив два пальца к краю шляпы, зашел в бар.

Профессор, не раздумывая, бросился за ним. Он сам не знал, о чем собирается говорить, но поговорить было необходимо.

Послание от Иуды оказалось похожим на пустой конверт с яркими марками. Марки могут порадовать филателиста, но в конверте должно быть письмо. Там может быть даже чистый лист бумаги — такие письма тоже могут что-то означать. Но пустой конверт — это обман…

Профессору не терпелось поделиться своим разочарованием, ему хотелось чем-то заполнить ту пустоту, которая вдруг образовалась в душе несколько минут назад. Его оппонент, возможно, не самый приятный собеседник. Но он — коллега. Он поймет. И, кстати, он должен объясниться — откуда ему было известно время окончания перевода?

Вессель с усилием потянул на себя двери бара. И остановился в изумлении. Бар был пуст.

Да, абсолютно пуст, если не считать возившегося за стойкой угрюмого бармена.

— Сюда только что зашел господин в плаще и шляпе, — ошеломленно озираясь, сказал Вессель, подойдя к стойке. Тот равнодушно пожал плечами, продолжая протирать стоящие перед ним бокалы.

Профессор в растерянности снял свой плащ, повесил его на стоящую в углу вешалку и подсел к стойке. Бармен вопросительно посмотрел на него.

— Двойной бурбон и сигареты, — попросил Вессель.

Отложив полотенце, бармен откупорил бутылку.

— У Вас сегодня мало работы, — ради того, что бы что-то сказать, сказал профессор, не переставая оглядываться по сторонам.

— Хороший бармен всегда найдет работу, — ответил бармен ради того, чтобы что-то ответить.

— Вы забыли про сигареты, — робко напомнил ему профессор.

— Вам какие?

— Неважно, любые.

Бармен, подозрительно взглянув на профессора, распечатал и подал ему сигареты.

— И спички, у меня нет спичек, — извиняющимся голосом вновь обратился к нему Вессель.

— Спичек сейчас нет ни у кого, у всех зажигалки, — сказал бармен, давая прикурить профессору.

Затянувшись, тот резко закашлялся, вынуждая бармена в очередной раз оторваться от своих занятий.

— Давно не курил, — как бы оправдываясь, сказал профессор, успокаивая кашель глотком бурбона.

Покачав головой, бармен продолжил наводить ослепительный блеск на бокалах.

Внезапно мирное журчание «мыльной оперы», доносящееся из подвешенного телевизора, прервал голос диктора. Вессель развернулся к экрану. Его сердце затрепетало от предчувствия. Он почти не удивился, услышав сообщение о том, что в двадцать один час тридцать семь минут перестало биться сердце Иоанна Павла II…

— Двадцать один час тридцать семь минут, — прошептал профессор.

— Отмучился, — прокомментировал бармен. — Значит, начнется предвыборная гонка. Интересно, букмекеры принимают ставки на претендентов?

Хор Вирап, Армения, вечер того же дня