Реквием по любви. Грехи отцов

— Ты завалишь хлебало и сядешь на место! — велел ему Прокурор тоном, не терпящим возражений. — Никто и шага со двора не сделает, пока я не узнаю имя той паскуды, которая прогнулась под моих кровных врагов! А любой, кто рискнет… с высокой долей вероятности… покойник! Усекли, детишки?

Не желая лишний раз испытывать на прочность терпение Бориса Андреевича, Матвей вновь уселся за стол. Его примеру последовал и Пашка.

А потом, пусть нехотя, но подчинился и сам Дмитрий.

И вновь повисла тишина. Давящая. Звенящая.

Нервно побарабанив пальцами по столу, он проверил свой телефон.

Если верить уведомлениям, сообщение Зарутскому было доставлено.

Однако реакции никакой не последовало. И это жутко напрягало.

В молчании время тянулось медленно. Но все же на месте оно не стояло.

Прошло около пятнадцати минут, когда Мага вдруг заговорил:

— Может, картишки раскинем? Один хрен, без дела сидим!

Многим его идея пришлась по душе, и мужики начали шпилить в «Свару».

Дмитрий к игре не присоединился. Его мысли были заняты другим.

В голове навязчивым набатом звучали слова Матвея:

«Неспокойно мне! Неспокойно…»

Он впервые слышал от него нечто подобное. Оттого и самому становилось тошно. Едва успокоившееся нутро вновь взбунтовалось. Тяжело вздохнув, Борзый долгим взглядом уставился на Верещагина. Затем на Прокурора.

— Борис Андреевич, — начал, намереваясь отпустить его под свою ответственность, — пусть он…

Завершить фразу ему не удалось – именно в этот момент настойчиво завибрировал его мобильник. Номер звонившего не определился, но Похомов и так прекрасно знал, кто пытается выйти с ним на связь. Однако принимать вызов не торопился. Продемонстрировав телефон Смотрящему, Дмитрий твердо произнес:

— Это мой информатор. Говорить он будет только со мной – с другими не станет. Я могу узнать имя крысы прямо сейчас. Но… что я получу взамен?

Черчесов зловеще прищурился:

— Ты совсем страх потерял, щенок? Шантажировать меня вздумал?

— Ни в коем разе! Просто пытаюсь договориться.

— А разменная монета – моя племяшка, стало быть?

— Тебе племянница. Мне – законная жена.

— Бери трубку, сученыш!

— Дай слово! Дай мне свое чертово слово!

— Хрен с тобой! Мы обсудим… мы все обсудим. А теперь… ответь ему!

Удовлетворенно кивнув, Дмитрий водрузил мобильник на стол, включил громкую связь и, жестом велев всем молчать, холодно рявкнул:

— Да!

— Что за хрень ты мне тут шлешь? — раздался из динамика не менее «приветливый» голос Зарутского. Голос, из-за которого лица присутствующих вытянулись от изумления. Никто не мог поверить, что ему удалось «завербовать» и заставить «говорить» самого Макара.

Тем не менее он говорил. Вернее, продолжал наезжать:

— Прекращай уже этот маскарад! Туфта голимая! Думаешь, я поверю, будто ты причинишь ей реальный вред? Своей собственной жене?

В ту же секунду захотелось разбить телефон к чертовой матери.

Ибо… данную новость он озвучил менее часа назад.

А это значило лишь одно:

«Он здесь! Предатель… среди нас!»

* * *

«*б твою мать! — отчаянно пульсировало в сознании. — *б твою мать!»

Похомов стиснул зубы до противного скрежета. А кулаки – до хруста костяшек. Его зверски заколошматило от ярости. От лютого первобытного бешенства. Он пристально вглядывался в каждого присутствующего здесь человека, всеми фибрами души желая лишь одного – вычислить ублюдка.

Его мысли были прерваны странным звуком, раздавшимся из динамика телефона. Складывалось ощущение, будто Макар саданул кулаком не то по мебели, не то по стене. А потом вдруг взревел не своим голосом:

— Что ты натворил, долбо*бина? Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Я… я годами прогибался под Гарика! Я безропотно выполнял все его поручения и прихоти! Самые паскудные. Самые мерзкие. Самые… Бл*дь, да когда я сдохну, меня даже в ад не примут! Но… выбора не было. Он приказывал, а я исполнял! Блевал потом часами в туалете, но исполнял! Только так… Только так я мог защитить Лизу! И защищал. Защищал! Пока ты, сука…

— Кого ты там защищал, герой невидимого фронта? — не выдержав, взорвался Борзый. На шее от напряжения взбугрились вены – так сильно он орал, надрывая глотку. — Ее Прокурор защищал все это время! И мой отец!

Макар зашелся в приступе зловещего хриплого лающего смеха.

— Когда ты уже поймешь: они на это неспособны! — яростно выплюнул он спустя секунду.

— Мстить и сводить счеты – это да! Бесспорно. Здесь им нет равных. И нагнут кого угодно. И с землей сравняют. И город в крови умоют, если придется. Но… они не видят дальше собственного носа. И не в состоянии предотвратить катастрофу, когда это требуется. Вот Черчилль предотвратил бы. И защитил бы как положено. Он людей насквозь видел. Ну… за небольшим исключением. Но Боря – не Кир! Нет у него чуйки брата.