Реквием по Родине

– В конце 1979 года глава СССР Леонид Брежнев сделал заявление, в котором было достаточно ясно сказано, что на такую военную интервенцию соответствующим образом прореагирует Советский Союз. Видимо, это был очень веский аргумент в пользу того, чтобы не прибегать к интервенции. Кстати, в Иране это тоже оценили, но не афишировали. После этого американцы решили использовать сохраняющиеся связи среди военных, чтобы с их помощью совершить в Иране внутренний переворот. Тоже не получилось – иранская армия оказалась к этому не готова, поскольку духовенство поставило ее под жесткий контроль, а потом создало параллельные вооруженные силы – Корпус стражей исламской революции. И, наконец, самая решительная попытка повлиять каким-то образом на внутреннюю ситуацию в Иране была предпринята американцами уже в 1980 году, когда США подтолкнули Ирак к агрессии против Ирана. Саддам Хусейн оказался тем инструментом, с помощью которого американцы собирались как можно скорее отделаться от ненавистного им клерикального режима имама Хомейни. Но здесь ошиблись и иракцы, и американцы – их разведки питались информацией от иранских эмигрантов, которые не могли объективно оценить ситуацию в стране, из которой когда-то бежали. По логике эмигрантов, теократический режим был непопулярен среди населения Ирана, а в иранских вооруженных силах царили антагонистичные отношения между сторонниками и противниками Хомейни – надо было только посильнее ткнуть этот режим и он бы рухнул. Ткнули – режим устоял. Иракские вооруженные силы вторглись на территорию Ирана и ввязались в войну, которая продолжалась 8 лет. И Саддам ошибся с трагическими для себя последствиями, и американцы.

– Контрразведывательный режим в Иране был жесткий?

– Жесткий чрезвычайно. В ходе исламской революции иранцы расстреляли очень многих сотрудников шахской тайной полиции САВАК («Сазман-е Эттелаат-е ва Амният-е Кешвар») – Национальной организации сведений и безопасности. Публично казнили тех, кто работал при шахе по внутренним проблемам страны. Но некоторые подразделения, например «Департамент II», в котором были и специалисты по Советскому Союзу, оставляли в неприкосновенности. С приходом к власти Хомейни многие из этих людей пришли служить в САВАМА («Сазман-е Эттелаат-е ва Амният-е Мелли-е Иран») – Службу разведки и информации. В шахском Иране специалистов разведки и контрразведки готовили американцы и израильтяне, поэтому они очень квалифицированно работали против наших людей. Были моменты, когда кого-то из наших сотрудников объявляли персоной нон грата и выдворяли за пределы страны. Кто-то из наших помощников попал на фронт и сгинул там навсегда, кому-то пришлось бежать из Ирана, а кого-то арестовали – судьба того была печальной. Да и в целом общественная атмосфера в Иране по отношению к СССР поменялась в худшую сторону после ввода наших войск в Афганистан, но особенно когда началась война с Ираком. Когда иракские летчики прилетали на советских МиГах и сбрасывали советские бомбы на многомиллионный Тегеран, это была наглядная «агитация» не в нашу пользу. Вообще-то иранцы очень вежливый народ, но в эти годы появление советского человека на улице не просто привлекало внимание – любой молодой человек или девушка считали своим долгом подойти и сказать об СССР что-нибудь нехорошее, язвительное. А на заборе напротив нашего посольства и вовсе появилась надпись: «Марг бар джасусане шоурави!» – «Смерть советским шпионам!».

– Из резидентуры КГБ в Тегеране сбежал в 1982 году к англичанам предатель Кузичкин. Он нанес серьезный ущерб советско-иранским отношениям?

– Нанесенный им ущерб был только психологический. Знал он очень немного, но, как в таких случаях обычно бывает, англичане его представляли в качестве человека, который чуть ли не руководил разведывательной сетью по всему Ирану. Но, слава богу, он спился – в последние годы мыл посуду в каком-то английском ресторане. А сейчас, надеюсь, он уже помер.

– На каком языке вы общались с иранцами?

– На английском, русском, иногда на фарси. К сожалению, я не смог самоучкой хорошо выучить фарси, это было нелегко, но примерно полгода я им усиленно занимался. Немного мне помогало то, что графика урду и фарси одна и та же, поэтому я все же научился читать газеты, политические тексты и с некоторым трудом стал понимать речь, звучавшую по радио и телевизору. Понимал и то, что говорили мои собеседники, но при условии, если они говорили отчетливо, делая скидку на мое недостаточное знание фарси.

– Вы лично встречались с аятоллой Хомейни?