Реквием по шестой роте

Один из разведчиков знаками показывает, что окоп, тянущийся к блиндажу, пуст. Правда, называть его окопом можно лишь с натяжкой. Это целая штольня, пробитая в скальном грунте и лишь изредка выходящая на поверхность. Штольня связывает между собой линию дотов, ответвления от нее уходят к подземным казармам и складам. За два года, что не велись боевые действия в Чечне, боевики не теряли времени даром. Практически вся прилегающая к селам Карамахи и Чабанмахи местность превращена в единый укрепрайон, и эта пологая гора его центр. Мощная подземная крепость. Ключ ко всей обороне. И группа, столь дерзко забравшаяся сейчас на ее вершину, оказалась фактически в самом логове боевиков.

Разведчики готовятся к штурму. Несколько бойцов осторожно спрыгивают в траншею и подбираются ко входу в блиндаж. Другая группа располагается вдоль уходящих в глубь обороны траншей, раскладывает на бруствере гранаты. Часть бойцов уползает в глубь укрепленного района.

Время! В распахнутую бронированную дверь летят лимонки, и для усиления эффекта разрыва дверь тут же захлопывается. Глухо, утробно грохочут разрывы. Дверь буквально срывает с петель, и она торцом въезжает в стену окопа, едва не искалечив лежащих у входа разведчиков. Еще не осела пыль от разрыва, а уже двое из них кидаются внутрь. Блиндаж неожиданно встречает мерцающим, тусклым светом вспыхнувшей ветоши. В кислом толовом дыму и пыли на полу валяются растерзанные тела трех боевиков. Изломанные, окровавленные, порванные. Но в углу приподымается на руках чудом уцелевший боевик. Разрывом ему сорвало часть лица, и черная борода свисает чудовищной мочалкой куда-то на грудь. Контуженный боевик шарит руками по полу, не видя ничего вокруг, но так ничего и не успевает найти. Автоматная очередь буквально сносит череп, разметывая по стенам мозги. Кончено! И десантники выскакивают на улицу.

По всему периметру обороны «чечей» часто рвутся разрывы гранат, трещат очереди. Заполошные крики: «Илля..!» Мат. Прямо из-за поворота траншеи на них выскакивает здоровый, голый по пояс чеченец с автоматом в руках. Он изумленно замирает, но уже через мгновение вскидывает автомат. Поздно. Длинная очередь в упор разваливает грудь, переламывая, превращая в фарш чеченские внутренности. Детина с утробным клекотом заваливается на спину. Не дожидаясь появления следующего боевика, кто-то бросил лимонку. Щелкнув в воздухе взрывателем, она летит за изгиб окопа. Взрыв. Кто-то страшно кричит. Следующая граната затыкает крик навсегда. Вперед. За изгибом целый завал из тел боевиков. Четверо полуодетых бородатых «чечей» оплывают кровью на дне траншеи, разбросанные гранатными разрывами. Откуда они выскочили? Словно отвечая на вопрос, где-то совсем рядом начинается частая перестрелка. Очереди накладываются друг на друга, сплетаются в неистовую какофонию. За очередным поворотом траншея ныряет в глубокую черную нору. Из нее-то и бьют длинными очередями засевшие «чечи». Видимо, здесь их ночевка. Гранатные разрывы лишь на мгновения перебивают стрельбу, но не успевает осесть пыль, как вновь густо сыплет пулемет.

— «Шмель», давай! — куда-то в темноту командует ротный.

— Ложись, мужики! — зычно рявкает прапорщик, старшина роты. — Сейчас «Шмель» еб. нет!

Все приникают к земле и, через кажущиеся вечностью мгновения, оглушающе грохочет выстрел. Над самой головой, окатив жаром двигателя, проносится огненный сноп гранаты и исчезает в темном провале прохода. Земля буквально вспучивается, подбрасывает лежащих на ней разведчиков. Из черного зева входа вырывается и уносится к небу огненное облако, и все стихает. И в тишине становится слышно, как с треском разгорается пожар внутри взорванного блиндажа. Проверять, есть ли там живые боевики, никто не лезет. После «Шмеля» выживших не бывает.

Высота взята. Еще раз торопливо прочесываются траншеи и блиндажи. Изредка грохочут короткие очереди контрольных выстрелов. Бой замирает и наваливается звенящая, напряженная тишина. Где подкрепление? Ротный материт кого-то в тангенту радиостанции.

— Где они? Какого хрена ждут? Чего? Пока «чечи» очухаются и сметут нас к гребаной матери? У меня девять «двухсотых» и пятнадцать «трехсотых». Их эвакуировать надо. И с трофеями два «бэка». Какие снайперы? Их прижали, а нас тут хлебом, что ли, встретили?

Рота зарывается в землю. Бывшие боевиковские траншеи оборудуются для обороны фасом внутрь. Блиндажи практически бесполезны и потому все, что можно, вытаскивается из них наружу и идет на оборудование бойниц и перекрытий. Разведчики работают яростно, зло. Вот-вот «чечи» очухаются и полезут отбивать вершину, а подмога залегла у подножия высоты, прижатая к земле снайперами с флангов. И истерично докладывает, что не может поднять головы. Пехота, мать ее!!!

…Они появились неожиданно. Выросли словно из-под земли. А может, и точно из-под земли. Кто знает, чего они тут нарыли за два года. Эти уже шли осторожно, чутко. Знали, что их ждет впереди. Черные тени перебегали от камня к камню, от ложбины к ложбине, подбираясь все ближе к траншеям десанта.