Реквием по Высоцкому

Третьему нашему товарищу Толику Пурицу, на чьей гитаре расписался Высоцкий, посчастливилось увидеть Владимира Семеновича в роли Гамлета в Москве, а в том же 1973 году познакомиться с ним в Алма-Ате. Об этом он расскажет сам.

Анатолий ПУРИЦ Две встречи с Высоцким

Примерно в 1968 году я оказался в Москве и, конечно же, сразу ринулся к театру на Таганке, на Высоцкого. Я знал, что билеты были проданы на полгода вперед. Но я не терял надежды попасть на любой спектакль. Возле здания толпились люди, ждущие счастливой случайности: лишнего билетика. Вдруг раздался голос: — Кому билет? Я бросился на голос, не раздумывая, вцепился в тонкую бумажку. Кто-то тянул меня за волосы, кто-то — за ворот рубашки, пытаясь оттащить от обладателя билета. Но я уже протянул парню три пятерки (билет стоил рубль) и зажал драгоценный билет на «Гамлета» в кулаке. Протаранив толпу, прорвался ко входу, протянул билет контролеру.

— Молодой человек, это же пустой бланк! — сказал контролер и оттолкнул меня в сторону. Я потребовал администратора. Вышла приятная женщина, я объяснил ситуацию. — Юноша не виноват в чужой подлости, к тому же. он приезжий, издалека, — с этими словами она завела меня в зал и посадила на приставной стул к первому ряду.

Начался спектакль. Вышел Высоцкий в черной водолазке, в черных брюках, с гитарой на широком ремне: — Гул затих. Я вышел на подмостки, прислонясь к дверному косяку. Я ловлю в последних отголосках, что случится на моем веку… С этого мгновенья я был будто загипнотизирован игрой Высоцкого. Я забыл, что это игра, что Высоцкий играет Гамлета. Мне казалось, что после такой трагедии на сцене, отдав столько сил зрителям, можно сразу умереть. И Гамлет умирает… Мне подумалось тогда, что Высоцкий прожил эту роль на сцене сильнее, чем написал автор пьесы Шекспир. Под большим впечатлением вместе со всеми вышел из здания, пошел к служебному входу, подошел к авто Высоцкого. Но подойти к самому Владимиру Семеновичу не решился, не осмелился.

Однако судьба свела меня с ним в 1973 году на гастролях театра в Алма-Ате.

Владимир Семенович встречался со студентами КазГУ, и я оказывал некоторое содействие. Накрыв дома хороший стол, надеясь пригласить ВВ на обед, поехал в университет. Машину припарковал у самого входа. Перед началом мне удалось познакомиться и поговорить с ВВ. Я был поражен простотой общения с ним. В разговоре намекнул на обед. Он мне прямо ответил, что он не пьет, но пообедать можно, если останется время…

После концерта мы вышли на улицу с намерением поехать ко мне на обед. Но в этот момент подъехал милицейский «газик». Мой друг Максим Есентугелов, который был со мной, прокомментировал: — «Ну, погоди!» пожаловали! Вышедшие из машины сотрудники милиции подошли к нам и обратились к Высоцкому с просьбой дать концерт в МВД КазССР. ВВ улыбнулся и сказал, обращаясь к нам: — Извините, ребята, не могу отказать советской милиции, — и сел в «газик».

Рядом с нами стоял один из артистов труппы, который слышал наш разговор насчет обеда. Взглянув на наши расстроенные лица, он предложил: — Ну, что, ребята, коли стол накрыт, чего добру пропадать! Так к нам на обед попал Дмитрий Межевич, с которым мы долго говорили обо всем.

По большому блату мне удалось достать билеты на несколько спектаклей. На одном из них в антракте я прорвался в актерскую, и мы стали разговаривать с Владимиром Семеновичем, как старые знакомые. Так заговорились, что он едва ни опоздал на выход, а я с трудом попал на свое место в зал, который после антракта закрыли. От тех «10 дней…» осталось драгоценное фото ВВ, отснятое Валерием Новиковым на фоне наших гор на Кок-Тюбе, которое я хранил 36 лет!

P. S. Вспоминая с друзьями наши незабываемые встречи с Владимиром Семеновичем, я с иронией обращаюсь к Александру Куркину: — Саша, отдай мою гитару! На что он отвечает: — Высоцкий подписал ее мне.

Продолжение воспоминаний Валерия Новикова

К своей популярности Высоцкий относился двояко. Будучи по природе скромным, он воспринимал ажиотаж вокруг своей персоны как неприятную необходимость. Как человеку публичному: актер, певец — ему приходилось мириться с преклонением перед его талантом. В нем не было заносчивости, высокомерия даже по отношению к нам, обычным простым парням. Он общался с нами, как с равными, не выказывая превосходства. При всей своей уже тогдашней славе он был вежливым, воспитанным, тактичным. Это сильно импонировало нам и вызывало еще большее восхищение. По дороге с Медео Володя вдруг сказал: — Я тут песню новую написал «Про козла отпущения», еще никому не показывал, хочу вам спеть. И он спел. Мы слушали, затаив дыхание, и были страшно горды тем, что были первыми слушателями. Не все поняли, конечно. Ведь смысл многих его песен нужно постигать постепенно, слушая не один раз и вдумываясь в каждое слово.