Реквием по завоевателю

Когда они пролетали над крышей храма, он смог оценить степень опасности и ущерба. Город Каспа содрогался от взрывов, столбы дыма поднимались со всех сторон. Языки ярко-оранжевого пламени доставали до облаков, клубящихся над горящим фосфорным заводом, дым был окрашен в жуткие цвета. То здесь, то там яркое пламя выплясывало смертоносный танец, образуя мрачный контраст с низко плывущими облаками. На ветровое стекло упали первые капли дождя, когда Арта направила кар вперед.

— Они убьют вас, Магистр, если сумеют обнаружить. Подумайте! Что станется тогда с людьми? Во что превратятся храмы? — Она закрыла глаза, задумавшись и стараясь унять набегающие слезы.— Они нас всех уничтожат!

Ветер сильно раскачивал кар, и ей пришлось взять себя в руки и сосредоточиться, чтобы вести ровно машину.

Бруен думал: «А что ты станешь делать, моя конфетка, если враги столкнутся с нами? Есть ли у тебя силы? Готова ли ты броситься в этот кипящий котел, который мы поставили на огонь? Будешь ли ты вести себя так, как мы надеемся?» А вслух произнес:

— Все идет пока по плану. Абсолютно все.

Арта проговорила сквозь зубы:

— Магистр, кровь сплошным потоком заливала улицы Каспы,— она покосилась на гранатомет.

Бруен внимательно изучал ее: какие тонкие у нее руки, как судорожно она вцепилась в рулевое колесо, как побелели суставы ее пальцев. Они пролетали над резиденцией, Арта видела бегущих в панике и страхе людей, пытающихся найти спасение в самых немыслимых местах. Она скороговоркой прошептала молитву.

Город выглядел несчастным, с его приземистыми домишками, похожими на коробки. Дождь оставлял на дорогах серые блестящие участки. Бруен автоматически отмечал непрочность зданий. Каспа превратилась в город нищих и убогих, после последнего нападения Звездного Палача. За городской чертой высились горы, скрытые облаками.

Бруен опустил глаза и поднял гранатомет:

— Кровь и террор, смерть и потери. Революция, моя дорогая девочка, у нее нет другой цены. Ее покупают ценой несправедливости, страха и страданий.

Она откликнулась:

— Во имя чего?

— Для улучшения жизни людей, дорогая девочка. Цивилизация, она такая. Она развивается по спирали — вперед и назад. Иногда жизнь становится черной и злобной — и плодятся тирании наподобие Реганской империи. В другие времена человечество живет мгновеньями света и свободы, когда душа цветет и поет у всех — за исключением тех, кто всегда и всем недовольны. Благодушие, удовлетворенность, Арта,— это самое жизнеспособное следствие любого человеческого устремления. Нам надоедает то, что у нас есть,— и вот что мы в итоге получаем: нам становится неинтересно мечтать. Хорошо ли плохо, правильно или ошибочно, справедливо или несправедливо, любые условия жизни фатально неизбежны — если хочешь. И только взбалтывание предупреждает стагнацию. Без помешивания в кастрюле не приготовишь пищи.

Она посмотрела на город сверху, на мечущихся людей. Одетые в защитные доспехи, войска расстреливали толпы фиолетовым огнем бластеров. Иногда раздавался и ответный огонь. Бруен заметил дрожь, пробежавшую по ее лицу, и утомленно вздохнул.

Он обратил внимание на крейсер первым. Длинный остроконечный корабль вынырнул из-за черного вихря облаков.

— Арта, ждем гостей. Гражданская полиция нагрянула, и, если я не ошибаюсь, гнев Реги исходит из герба на щите их аэрокара.

Ее плечи поникли, глаза стали пустыми.

«Б пасть льву, Арта! И что теперь, ягодка? Молись Богам, что я не ошибся, делая ставку на тебя.— Бруен пробежался пальцами по холодному металлу гранатомета.— Но, если бы у меня...»

Удлиненный черный корабль издал предупредительный сигнал, и Арте пришлось снизить скорость. Она старалась удержать в равновесии свою машину, потому что штормовой ветер сильно раскачивал ее. Капли дождя громко стучали по кабине.

Холодный властный голос приказал:

— Кто вы? Назовите себя! В стране объявлено военное положение. Мы представляем комитет по чрезвычайному положению. Вы нарушили закон о воздушном пространстве!

Арта включила микрофон и сказала дрожащим голосом:

— Вы понимаете, я вывожу своего дедушку из этого ада. Мы хотим попасть в деревню. Вот и все.

Жесткий голос ответил:

— Откройте двери! К вам на борт поднимется гражданская полиция, они сопроводят вас в участок. Вы будете наказаны за нарушение законов военного времени и комендантского часа.

Арта закусила губу и, потянувшись, чтобы открыть люк, пробормотала:

— Прошу прощения, Магистр. Я... я считала, что мы успеем проскочить. Если они увидят нашу одежду...

Она была права — седдианские тоги моментально выдадут их, и они сразу будут отправлены на мозговой контроль.

Бруен спокойно ждал, что предпримет Арта, изучая ее лицо, читая мысли, которые отражались на ее бледном лице. «Неужели она забыла об оружии? Неужто страх настолько парализовал ее? Это было бы сбоем в программе...»

Перед ними, снизив скорость, остановился патрульный катер. Внешний люк чавкнул, и внутрь вошел одетый в черное высокий мужчина. У Арты ком застрял в горле. Бруен спокойно, опершись о сиденье, смотрел.

— О, проклятье,— простонала Арта, едва сдерживая слезы.