Реквием по зверю

— Потому что эскортницам это было строжайше запрещено, — объяснил Виталий Проскурников. — Если кто-то из девушек был уличен в подобном, то… в общем, участь ее была незавидной. Подробности я опускаю. Гога за этим следил как цепной пес.

— Кто такой этот Гога? — спросила я.

— Сутенер, — коротко ответил Проскурников. — Его вообще-то, Георгием зовут, но все его называли Гога.

— А сейчас он продолжает этим заниматься? — задала я следующий вопрос.

— Кажется, да. Но точнее сказать ничего не могу. Нам с ним не приходилось встречаться, — ответил Виталий.

— Ясно. Вы сказали, что вам неизвестен и парень тоже, который изображен на втором листе. Вы уверены? — спросила я.

— Абсолютно уверен, — кивнул Проскурников. — Нет, он мне никогда не встречался.

— Понятно. Ну, тогда у меня к вам больше вопросов нет. Вот, возьмите на всякий случай мою визитку, там указаны телефоны. Если вдруг что-нибудь вспомните, позвоните мне обязательно, — попросила я.

Я вынула из сумки визитку и положила ее на столик. Я вышла из клуба, и в это время у меня затренькал сотовый телефон.

— Алло, — сказала я.

— Татьяна Александровна? — спросил мужской голос.

— Да, это я. А с кем я разговариваю? — спросила я.

— Это районный участковый с Кумысной поляны, вы сегодня у меня были, — напомнил мужчина.

— А-а, Алексей Михайлович? — радостно спросила я.

— Да, он самый, — подтвердил мужчина.

— Что-нибудь удалось узнать, Алексей Михайлович? — спросила я.

— Да, Татьяна Александровна, есть некоторые сведения, только не знаю, имеют ли они для вас какое-нибудь значение…

Алексей Михайлович Алексашин замялся.

— Я сейчас к вам приеду, Алексей Михайлович, — сказала я, — и уже на месте разберусь.

— Хорошо, приходите в отделение, я вас там буду ждать, — ответил участковый.

Я нажала на отбой и поехала.

Доехала я быстро, а участковый Алексей Михайлович уже ждал меня у входа.

— Быстро вы, Татьяна Александровна, — заметил Алексашин и сразу перешел к делу: — Я вот по какому поводу вам звонил. Когда я начал обходить свой участок с фотороботами, то одна женщина вдруг вспомнила, что ее знакомая пару лет назад продала свою дачу, А когда хозяйка еще жила здесь, то к ней изредка приезжала ее дочь. И вот она-то чем-то напоминает девушку с фоторобота.

— Так пойдемте к ней, Алексей Михайлович! — воскликнула я. — Я хочу лично с ней поговорить.

— Идемте, здесь недалеко, — ответил Алексашин.

Зинаида Васильевна — так звали невысокую полную женщину лет шестидесяти, которая признала девушку на фотопортрете, — пригласила нас с Алексеем Михайловичем пройти на веранду.

Когда мы расположились в плетеных креслах, я спросила:

— Зинаида Васильевна, вы лично видели эту девушку, которая приезжала к вашей знакомой?

— Да, видела, но только мельком. Особо-то я не приглядывалась, — ответила женщина.

— Но вы сказали Алексею Михайловичу, что на фотороботе запечатлена именно та девушка, которая приезжала сюда к своей матери и которую вы видели, — заметила я.

— Ну что я могу сказать? Конечно, на все сто процентов я не поручусь, что это была она. Но определенное сходство имеется, — ответила женщина.

— А как она себя вела? Что вы можете сказать по этому поводу? — задала я следующий вопрос.

— Да «как вела»? Не особенно приветливо. На меня едва взглянула, она больше с матерью переругивалась. Все корила ее за то, что с головой не дружит и зачем-то купила дачу в Тарасове, хотя сама живет в другом месте.

— А в каком, кстати, месте живет эта женщина? — спросила я.

— Да вроде в каком-то районном городе. Вот название его… как же это. Все вертится на языке, а вспомнить не могу. Вроде как будто бы имя мужское напоминает. На букву «П», — сказала Зинаида Васильевна.

— Прохор, Павел, Петр? — начала я перечислять мужские имена на букву «П».

— Петр! — воскликнула женщина. — Точно! А город, стало быть, Петровск.

— Хорошо. А еще какие-нибудь особенности в поведении девушки вы замечали, Зинаида Васильевна? — спросила я.

— Да не было вроде никаких таких особенностей. Неразговорчивая она была, бука какая-то. Взгляд у нее какой-то такой… стеклянный, что ли.

Женщина пожала плечами.

«Скорее всего, Николь уже тогда начала принимать наркотики», — мелькнуло у меня в голове.

— А как к ней обращалась ее мать? Она называла ее по имени? — спросила я.

— Как-то она ее называла, конечно. Ну «дочка» — это само собой. А вот еще как-то она к ней раз обратилась. Вроде и не имя это вовсе было. Или же имя, но неполное. Ну вроде Ира, Зоя — то есть короткое.

— Так как же она ее звала? Ира или Зоя? — продолжала я уточнять.

— Не то и не другое. Это я для примера привела. А называла она дочь… кажется, Ника, что ли…

«Значит, это была Николь», — подумала я и спросила:

— А было это когда, Зинаида Васильевна? Когда вы видели эту девушку? — спросила я.

— Да года два назад. Да, мать ее продала здесь дачу и уехала к себе в Петровск через несколько месяцев после того, как дочь здесь побывала. Видно, уговорила эта Ника мать продать дачу. Наверное, деньги нужны были, — предположила Зинаида Васильевна.