Реквием Сальери

Теория, что клетки головного мозга не гибнут при длительном кислородном голодании, а погружаются в глубокий сон, подтвердилась. И «мой» препарат действительно способен «пробудить» клетки. Но у него оказался прямо-таки чудовищный побочный эффект. Неовитацерабрин – мощный стимулятор, он не только «пробуждает» клетки, он заставляет мозг работать с невероятной интенсивностью. Больной, которому вводят препарат, испытывает мощный подъем умственной деятельности, ощущения его необычайно яркие: все на пределе. Но пока больной находится в состоянии комы, мозг «действует» через проводника. Таким проводником становится человек, который тоже когда-то пережил клиническую смерть. Он своего рода медиум. Яркие способности, неожиданные таланты, которые обретает пациент, передаются через медиума, но происходит это таким образом, что проводник воспринимает их своими собственными. То же получается и с воспоминаниями. Медиум «помнит» все, что пережил пациент, проходит путь его жизни. Но перед тем как окончательно пробудиться – выйти из комы, пациент отчетливо вспоминает и заново переживает ситуацию, которая и привела его к клинической смерти: несчастный случай, самоубийство и тому подобное. Медиум невольно провоцирует эти события вновь и зачастую гибнет. А пациент, выздоровев, уже не может обходиться без тех ярких ощущений, которые испытывал в коме. Жизнь ему кажется неинтересной, бессмысленной. У творческого человека неизменно наступает творческий кризис. Так получилось с Васей Крымовым и, видимо, с композитором Покровским.

Но почему ничего подобного не произошло с Полиной Лавровой? Я вспомнил, как списывался с ее врачом. Он с готовностью пошел на контакт – ее случай и для него был из области необъяснимых загадок. Способности она приобрела сразу после того, как вышла из комы, но они у нее сохранились до сих пор. Приобрела способности, но потеряла зрение. Снимок ее головного мозга показывал картину совершенно мистическую – слепота Лавровой, если судить по МРТ, не объяснялась той травмой, которую она получила во время аварии. Ее слепота была вызвана амаврозом Лебера, врожденным генетическим заболеванием, которое, однако, появилось у нее после аварии. Ее врач не смог объяснить сей феномен. Точно так же как я вначале не мог объяснить постинсультных рубцов у Васильева. Потому что все эти поражения не физиологического происхождения. Картина заболеваний моих пациентов полностью соответствовала картине их медиумов. Таким образом, двусторонняя связь все-таки существует и осуществляется, но иначе, чем я предполагал.

Я поднялся, прошелся по комнате – ночь начала бледнеть. Мне нужен был перерыв. Не потому что устал, а потому что подошел к краю пропасти. Прежде чем я туда брошусь, нужно хотя бы перевести дыхание.

Боже мой, каким же я был самонадеянным идиотом! Вступил в такую область, в какую вступать не должен ни один человек. И при этом был непозволительно доверчив. Я позволил Соломонову уговорить себя испытать недоработанный препарат на пациентах его отделения. Вначале все шло хорошо, и я перестал контролировать Виталия, и не только потому, что доверял ему безусловно, а еще и потому – и это главное, что не хотел отвлекаться от своей основной работы. Моя новая методика предполагала полное излечение любой болезни мозга. А по существу, я подошел к главной человеческой мечте – возможности бессмертия. Я полагал, что при «перезагрузке» мозга и воздействии на глубинные слои, происходит полное его обновление. Пациенту, страдающему, к примеру, эпилепсией, вводят препарат, вызывающий остановку сердца. Потом его реанимируют, но не раньше, чем через семь минут, и вводят препарат – близкий по составу к неовитацеребрину, воздействуя непосредственно на участок, находящийся в глубинном слое головного мозга. Вокруг клеток при длительном кислородном голодании образуется защитная оболочка. Но когда пациента реанимируют и «заставляют» клетки снова работать, они начинают делиться с непостижимой скоростью, вытесняя старые. Таким образом, происходит полное обновление ткани.

Да, к такому открытию я подошел. И готов был дать весь расклад Соломонову и, конечно, опять позволил бы ему себя уговорить испытать этот метод на пациентах, если бы мне не попался некролог Крымову. Совершенно случайно. Или исключительно неслучайно? До этого я рассматривал мозг как материальный объект. Ошибка! Заблуждение дилетанта, возомнившего себя чуть ли не Богом. Материя вторична – вот в чем суть. Жизнь клеток – лишь видимый глазу процесс. Материальному глазу. Физиолог, каким я являлся до этого момента, – лишь глупый ребенок, играющий жесткими дисками вместо кубиков, неграмотный человек, который в строчках текста видит лишь узор. Или… нет, не могу найти подходящего примера! Мозг – это карта, книга, программа жизни. Болезни, способности, особенности личности уже заложены в эту программу изначально, но проявляются постепенно в течение всей жизни. Клетки мозга – лишь символы, знаки, буквы, при помощи которых составлена эта карта. Физиолог обязан быть мистиком.