Реквием в Вене

Девушка, как будто уловив, кто взял бразды правления в свои руки, опять откинулась в своем кресле.

— У меня — и я не собираюсь хвастаться — множество поклонников. Среди них есть некий Хайнрикус фон Траттен. Он происходит из старинной немецкой семьи. В его случае частица «фон» унаследована, а не куплена. Фон Траттен настаивает, чтобы я называла его Хайни, но это уж слишком. Собственно говоря, он намного старше меня. Мы довольно часто сталкиваемся в последнее время, сидим рядом на ужинах, случайно встречаемся на открытиях всяких художественных событий. Он — немножко обыватель, но щедро оказывает помощь «Сецессиону». Карл, то есть мой отчим, очень ценит господина фон Траттена с этой точки зрения.

Она победно улыбнулась Гроссу, но тот уже укрепил свою оборону против пленительной мощи фройляйн Шиндлер и сосредоточился только на имеющейся информации.

— Да-да, — нетерпеливо произнес он.

— Как я уже сказала, фон Траттен немецкого происхождения. Я полагаю, как и вы, доктор Гросс.

Когда он не ответил, девушка продолжила свой рассказ:

— Для господина фон Траттена такое происхождение не просто вопрос гордости, но и нечто такое, что нуждается в защите, если вы понимаете меня.

— То есть у господина фон Траттена есть определенные склонности, предпочтения? — деликатно предположил Гросс, не желая вспугивать пташку до того, как она снесет золотое яичко.

— Совершенно верно.

Берта прервала их:

— Извините, но это для того, чтобы я могла использовать правильное слово для дела. Здесь мы говорим об антисемитизме, не так ли?

— Да, — подтвердил Гросс, бросая уничижительный взгляд в сторону Берты. — Я полагаю, что фройляйн Шиндлер имеет в виду именно это.

— Поймите, — быстро добавила Альма, — само по себе это не является чем-то таким, что возбуждает подозрения. Многие придерживаются того мнения, что в Вене слишком распространена еврейская собственность, от промышленности до газет.

— Вплоть до адвокатского дела, — тихо проговорила Берта, но это прошло незамеченным.

— Однако же каким образом это связано с господином фон Траттеном?

— Видите ли, он обнаружил глупую фотографию, которую я ношу с собой. Некоторые мои друзья, зная о моем глубоком уважении к господину Малеру, предприняли немалые усилия, чтобы добыть портрет, подписанный им. Несколько недель назад, сидя рядом с ним на ужине в «Цукеркандлз», я открыла свою сумку, и он увидел там фотографию Малера. Естественно, мы начали беседовать о реорганизации, затеянной маэстро в Придворной опере, о его таланте. То есть я стала говорить о его гениальности. Я была уверена, что господин фон Траттен в состоянии точно оценить мои чувства, понять мою приверженность искусству Малера, возможно, даже самому человеку, хотя я никогда не встречалась с ним. Господин фон Траттен внезапно разразился ужасающей тирадой о проклятии еврейской расы и о том, как должен быть уничтожен каждый еврей, который когда-либо помышлял осквернить прекрасную арийскую девушку. Вот точное выражение, которое он употребил: должен быть уничтожен. От этого действительно мурашки бегут по коже.

— А почему вы не упомянули об этом в вашей первой беседе с адвокатом Вертеном? — спросил Гросс.

— Иногда люди говорят что-то в горячке. Я не была уверена в его истинных намерениях. Но видите ли, с этого вечера господин фон Траттен продолжал преследовать меня. Я полагаю, что он ухаживает за мной, хотя я не давала ему повода для оптимизма в этом отношении. Этот человек — самая настоящая жаба, невзирая на его «фон» и семейное состояние. И он продолжает донимать меня моим уважением к Малеру, беспрестанно спрашивая, как поживает «мой еврейский мейстерзингер». Откровенно говоря, меня не волнуют его намеки. К тому же, если быть честной, у него дурно пахнет изо рта.

— Я не думаю, что это дает основание для судебного преследования, барышня, — сказал Гросс.

Но она была совершенно серьезна.

— Но я и не имела в виду ничего такого.

— Хорошо, что вы пришли ко мне с этой дополнительной информацией, фройляйн Шиндлер. У нас имеется перечень лиц, которых мы намерены опросить; имя господина фон Траттена будет добавлено к нему.

— Вы полагаете, что Малер в опасности? — Ее глаза блеснули при этой мысли.

— Мы рассматриваем эту возможность совершенно серьезно, — веско сказал Гросс.

— Чудесно. — Внезапно она поднялась, протянув руку Гроссу. — Я так потрясена тем, что вас привлекли к этому делу, доктор Гросс. Я знаю, вы все расставите по своим местам.

И она ушла в вихре юбок и облаке аромата духов, не заботясь о таких низменных вещах, как плата за оказанные услуги.

— С такой силой надо считаться, — заметил Гросс после того, как захлопнулась наружная дверь.

Берта кивнула.

— Не хотел бы я быть тем мужчиной, на которого барышня имела бы виды, — присовокупил далее Гросс. — Его шансы не попасть в ее сети очень невелики.