Реквием в Вене

Сведения, полученные от Крауса, оказались полезными. Этот, по остроумному выражению журналиста, малорослый инспектор циркового манежа [58]являлся преданным сторонником Малера. По убеждению Крауса, князь верил не только в гений композитора, но и в присущую ему честность и прямоту. Малер уже успешно получал аудиенции через голову вице-интенданта Ляйтнера по некоторым вопросам бюджета и штата театра.

Итак, желая обзавестись легитимной поддержкой, Гросс решил этим утром посетить Монтенуово. Он подумал, что приспело время просветить князя о его и Вертена заботах, связанных с Малером.

Пока Монтенуово направлялся к своему письменному столу из розового дерева, Гросс встал.

— Нет, прошу вас, господин Гросс, сидите. Вы не в присутствии императорской особы.

Его голос был удивительно низким и мужественным для такого малорослого человека. Коротко остриженные волосы и борода подчеркивали его внушительный вид; он сел с осторожностью, как человек, привыкший к тому, что ему пододвигают стул.

— Мы рады наконец-то встретиться с великим криминалистом.

Использование королевского «мы» не прошло незамеченным для Гросса.

— С вашей стороны было чрезвычайно любезно уделить мне время при подаче моего прошения с таким кратковременным предварением.

— Чепуха. Ваша прекрасная работа в Черновцах не осталась незамеченной.

Однако же никакого упоминания о его хорошей работе в Вене в прошлом году, отметил про себя Гросс. Никаких громких аплодисментов по поводу разоблачения им и Вертеном гнусного преступления в высших кругах.

Гросс просто кивнул.

— Чем я могу быть полезен? — Монтенуово сложил перед собой на массивном письменном столе свои хорошо ухоженные руки.

— Я счел своим долгом поставить в известность вас, ваше высокопревосходительство, о расследовании, которое я и мой помощник проводим в Придворной опере.

— Это, должно быть, адвокат Вертен, не так ли?

Что говорили критики о Монтенуово? Он вездесущ.Что-то вроде этого, подумал Гросс. И Монтенуово своим поведением лишь подтверждал их правоту. Его око оказалось всевидящим и всезнающим по поводу всего того, что было связано со двором.

— Да. Адвокат Вертен, — подтвердил Гросс.

Выражение напускной сердечности лица Монтенуово не изменилось, когда он заговорил:

— И какого же рода это расследование, доктор Гросс?

— Нас нанял господин Малер.

Это сообщение пробудило на лице князя некоторое подобие оживления.

— Наш высокоуважаемый директор. Не собираетесь ли вы сказать мне, что придаете значение этой череде разрозненных несчастных случаев, свидетелями которых мы стали за последнее время?

— С моей точки зрения, князь, они являются не такими уж разрозненными и не такими уж случайными.

— Вы считаете, что Малеру угрожает настоящая опасность? — Он попытался сохранить безразличное выражение лица, но когда его руки судорожно сжались, то костяшки на них побелели.

Гросс ввел князя в курс своего расследования, дав тщательный обзор несчастных случаев и незначительного продвижения в расследовании с тех пор, как Малер нанял их, включая убийство Фридриха Гюнтера и вероятность того, что этот человек оказался свидетелем убийства певицы Каспар.

Вскрытие тела господина Гюнтера, бывшего служащего оркестра Придворной оперы, не привнесло ничего нового. Сыскной инспектор Дрекслер известил Гросса, что, как и предполагалось на месте преступления, гортань музыканта была раздавлена чьими-то руками. Действительно, тот факт, что Гюнтер был задушен неизвестным злодеем и затем повешен с целью маскировки под самоубийство, был неоспорим. Смерть наступила приблизительно за десять часов до обнаружения тела, а это означало, что скрипач был убит вскоре после возвращения не только с закрытия сезона в Придворной опере, но и своего участия в спектакле, оказавшегося последним для него. Сыскной инспектор Дрекслер и его люди опросили других жильцов и соседей, но ни один не заметил никаких странных пришельцев или передвижений. На настоящее время полицейское расследование зашло в полный тупик.

Гросс, однако, подогрел интерес Дрекслера к смерти сопрано Kacпар, впервые раскрыв этот случай для расследования полиции. Это само по себе оказало ему огромную помощь, ибо полиция имела лучший доступ к штату оперной труппы, нежели тот, на который когда-либо могли рассчитывать они с Вертеном. Гроссу все еще не удавалось убедить инспектора в опасности, угрожающей жизни Малера, но он по крайней мере пробудил в нем червь сомнения.

Теперь Гросс достал из внутреннего кармана своего утреннего сюртука большой сложенный лист. Это была расчерченная таблица имен со столбцами, обосновывающими мотив, средства исполнения и благоприятную возможность, с основной строкой, где было отмечено местопребывание данного лица во время того, что могло рассматриваться как различные покушения на жизнь Малера. Владея информацией, полученной от Дрекслера на этот момент, он мог временно исключить из списка мастера сцены, Блауэра, поскольку тот отсутствовал на репетициях в день смерти певицы Каспар.

Монтенуово внимательно выслушал все это, ознакомился с протянутой таблицей и покачал головой: