Религер. Последний довод

В какой-то день, после тяжелейших переговоров, завершившихся как обычно, Егор пришел домой посреди ночи в сильном подпитии. Вел себя как свинья, соображая плохо. Вновь ругань, детский плач. Волков пьяно взъярился, разломал шкаф. Сообщил, что пойдет за бутылкой водки. Алина ответила, что если он уйдет, то они с Ксенией уедут к маме. Навсегда. Егор пьяно хмыкнул и пошел в магазин, шатаясь и спотыкаясь о ступени.

Когда вернулся, квартира была пуста. Две бутылки весело позвякивали в кармане, и он продолжил начатое. Хватило лишь на одну бутылку – вырубился на полу кухни.

Утром не сразу понял, почему часто и много звонят телефоны, почему кто-то настойчиво стучит в дверь.

О гибели дочери и жены в автокатастрофе ему сообщила голосом, от которого крошится сталь, теща. Сказала, чтобы он никогда больше не показывался возле ее дома. Говорила еще много чего, но Егор уже не слушал. Он впал в ступор.

Что было потом он помнил плохо. Туман, тьма, отчаяние, боль. Бессонница, потеря чувства реальности и времени. Лютая, оглушающая ненависть к самому себе. Желание искупить хоть как-то, хоть чем-то.

Зашел в первый же храм, начал молиться. Пьяно, глупо, фальшиво. На крайней стадии отчаяния вогнал нож себе в грудь.

Умер.

И воскрес религером. Обрел веру в искупление. Не сразу, после курса реабилитации в психоневрологической клинике. Первое осознание того, что с Алиной и дочкой все действительно кончено, пришло именно там. Таблетки помогли выбраться из черной депрессии, куда норовил скатиться пациент Волков, но вот смысл к жизни дали беседы с навещающими братьями-мистирианами, которые взяли под свое крыло новую Искру. Они подарили Отца, надежду и войну.

Ради этого Егор остался жить. Верить. Надеяться. Драться и убивать.

Только вот эйфория имеет свойство проходить. Фальшивые идеалы рано или поздно покажут неокрашенный задник.

С тех самых пор его последней преградой пути к полному падению стоит так и не открытая вторая бутылка водки. Стоит на пороге детской, куда он не заглядывал уже очень давно. Как напоминание, как веха, как открытая могила.

Если дело дойдет до нее, то это будет конец…

Фигура религера появилась в конце улицы, заметно загребая еле передвигающимися ногами холодные лужи. Грязное пальто, черный росчерк повязки на глазу, заострившееся лицо с впалыми щеками. Мор, сошедший с картины Дюрера. Уже не воин, но все еще смерть.

Только вот сразу видно, что мыслями он где-то не здесь, далеко. Не заметит нападения из темноты, не успеет избежать выстрела.

Промокший человек в дождевике приподнялся на носках, стараясь разглядеть затаившегося напротив подъезда товарища. Тот должен был стоять в глубине беседки, на подстраховке.

Человек близоруко сощурился, но никого не смог разглядеть.

Что ж, скорее всего тоже заметил приближающегося религера, приготовился. С этими воинами веры ошибиться нельзя!

Человек сунул руку в карман и с внутренней дрожью обхватил рифленую рукоять пистолета. Поиграл предохранителем, тихо щелкая узким флажком.

Он не мог видеть выросшую сзади тень человека в низко надвинутом капюшоне. Вжикнула стальная струна, и человек в дождевике засипел, задергал ногами, пытаясь скрюченными пальцами оттянуть в сторону впившуюся в шею удавку. Недолгие секунды тихой борьбы – и еще теплый труп недавнего киллера присоединился к бездыханному телу своего товарища.

Волков прошел мимо кустов, в котором миг назад все и произошло, даже не повернув головы. Поднялся по ступенькам, открыл дверь подъезда и скрылся в полумраке.

Бритоголовый быстро помолился за него, огляделся, в поисках возможных ночных гуляк, и направился убирать за собой мертвецов.

Феникс не любил, когда Феликс оставлял следы возле его дома.

Глава 16

«– Истинная вера не знает компромиссов…»

Ведун сварты Селезень

Утром события минувшие казались далекими и нереальными, особенно, если детали подернуты алкогольной дымкой. Из памяти всплывали лишь отголоски переживаний и притупленные ноты эмоций, они уже не имели того значения, которое им присваивалось накануне.

И это было еще одной причиной, по которой Егор вновь начал пить – каждый новый день приносил лишь разочарования, о которых хотелось поскорее забыть. Особенно если причиной этих разочарований являлся он сам.

Вот и сейчас, Волков нагло игнорировал указание Исполняющего о запрете на «оперативную» работу. Что, в общем-то, было серьезным нарушением – ячейка не несла ответственности за действия такого религера, а значит, не обеспечивала прикрытием и защитой. Убранный в резерв, пусть и временно, он не имел права вызывать на Поединок, а все последствия своих действий расхлебывал лично.