Религии и тайные учения Востока

Несмотря на многие кажущиеся различия между современными доктринами суфиев и доктринами веданты, все же исследователь, хорошо знакомый с ними обеими, найдет в них много сходства и легко примирит противоречия. Оба эти учения признают Единую Реальность, определяя ее словами – «Все, что Есть», хотя концепция веданты более метафизична и отвлеченна в своей идее о Том, не имеющем ни атрибутов, ни качеств. Для суфиев же Единое представляется Богом живым, личным и даже теплым. Но это является лишь результатом различия темпераментов, воспитания и среды обоих народов – индийского и персидского; а еще более объясняется влиянием особых форм «йоги», предпочитаемых каждой из обеих школ. Ведантисты предпочитают йогу мудрости – жнани-йогу, а суфии упорно и страстно придерживаются йоги любви – бхакти-йоги. Различие же в учениях между индийской бхакти-йогой и персидским суфизмом весьма незначительно. Для тех и других любовь к Богу есть лучший путь достижения. Мокша или нирвана индусов почти тожественна с идеей «Единения с Богом» по суфизму. Подобно тому как индийский йог имеет свое состояние самадхи, или экстаз духовного сознания, так и суфизм имеет свое состояние экстаза в «созерцании возлюбленного». Эти два вида экстаза по природе своей тожественны и представляют собою общеизвестные состояния мистического просветления. Йоги оказывают своим учителям «гуру», такое же почитание, как и суфии своим учителям «пирс». В обоих случаях применяются те же методы посвящения новообращенных в эзотерические мистерии. Некоторые исследователи указывали на сходство между неоплатониками и суфиями, утверждая, что последние заимствовали свои учения у первых. Но если вспомнить, что сами неоплатоники заимствовали основы своего миросозерцания у индусов, то сходство между греческими и персидскими последователями их становится понятным. Несомненно, что впоследствии суфизм подвергся влиянию теорий, исходящих из всевозможных источников, но прямое происхождение его из индийских учений неоспоримо.

Великие учителя суфиев жили в начале магометанской эры. Авторитеты приводят в качестве великих учителей следующие имена: Дун-Нун (859 по Р. X.), Сирри-Сагвайт (867 по Р. X.), Юнайд (910 по Р. X.), Ал-Наллай (980 по Р. X.), Газали (1111 по Р. X.), Ялал-уд-дин-Руми (1273 по Р. X.). Среди великих поэтов, переложивших на стихи учения суфиев, надо упомянуть Омара Хайама, Низами, Фарид-уд-дин-Аттара, Сади, Шамзи, Гафиза, Анвари, Ями и Гатифи. Суфизм процветал в эпоху деятельности древних мудрецов и поэтов, но около шестнадцатого столетия он стал поддаваться подавляющему влиянию ортодоксальной магометанской церкви, и наступил упадок, после чего секта никогда уже вполне не оправилась. Но хотя она и претерпела много превратностей в смысле упадка популярности и уменьшения количества ее последователей, недавнее прошлое опять вдохнуло в нее новую жизнь. Эта секта привлекла к себе многих образованных и развитых людей Востока, которым ее мистицизм оказался сродни. За последнее пятидесятилетие суфизм пробил себе дорогу среди образованных персов и турок, а также привился в некоторых кругах в Египте и в Аравии. Пропаганда велась однако тайно, и имелось в виду скорее основание тайного общества, чем установление культа и религиозных обрядов. К секте пристали некоторые европейцы и американцы, преимущественно те, которые умели читать между строк «Рубайат» Омара Хайяма и усматривали мистицизм за кажущимися, в толковании Фитцджеральда, материалистическими тенденциями. Принято считать, что толкование Фитцджеральда содержит больше собственных его измышлений, чем идей Омара, тем не менее, мы скоро увидим, что, владея ключом, легко различить в нем мистическое учение.

В Персии, Египте, Аравии и Турции злоупотребляли словом «суфий» столько же, как словом «йог» в Индии. Оба слова первоначально означали «мудрец» и духовный отец. Между тем как в Индии европейцы и многие индусы применяли термин «йог» к толпе невежественных факиров, стоящих на очень низком умственном, духовном и общественном уровне, термин «суфий» в свою очередь применялся к нищим, дервишам, юродивым и фокусникам, наводняющим магометанские земли. Существует громадное различие между индийским факиром и действительным «йогом»; и такое же громадное различие между персидским, египетским, арабским, или турецким факиром или дервишем и настоящим «суфием». Однажды древний писатель суфиев сказал: «Тот, кто отрекается от мира, есть суфий; от кого мир отрекается, тот нищий». Итак, по отношению к суфиям мы должны просить читателя распознавать истину от лжи, подобно тому как мы просили поступать по отношению к йогам, пока читатель не освоился с предметом.