Религия древних кельтов

Забой животных для зимнего употребления, который происходил в Самайн, или, как в настоящее время, в День святого Мартина, хотя и был связан с экономическими причинами, однако имел отчетливый религиозный аспект, как у тевтонцев. В Ирландии издавна одно из животных приносили в жертву святому Мартину, который, возможно, занял место бога, и несоблюдение этого обычая влекло за собой несчастья. Забой сопровождался общим пиром. Этот более поздний забой, возможно, восходит к пастушеской стадии кельтской религии, когда животные считались божественными, и одного ежегодно убивали и съедали в священном обряде. Но позже, когда животным перестали поклоняться, забой стал, конечно, общим, хотя сохранялись следы его первоначального характера. Скотоводческое таинство, возможно, также было связано с убийством и поеданием животного, представляющего дух зерна во время урожая. В одной легенде святой Мартин ассоциируется с животным, убитым в День святого Мартина, и, как считают, был зарезан и съеден в виде быка, как будто первое божественное животное стало антропоморфным божеством, а последнее соединилось с личностью христианского святого.

Другие обряды, связанные с календами января, имели такой же характер. В Галлии и Германии происходили шумные процессии с участием мужчин, облаченных в головы и кожи животных. Этот обряд, как считается, был привнесен Тилле из Италии, но, вероятнее, был исконной традицией. Поскольку люди съедали плоть убитых животных в священном обряде, они облачались в кожи, чтобы усилить контакт со своим божеством. Обход поселка по часовой стрелке в облачении из коровьей шкуры до недавнего времени происходил на Гебридах в Новый год, при этом, чтобы отпугнуть бедствия, кусок шкуры сжигали, а дым вдыхался всеми людьми и животными в поселке. Подобные обряды встречаются и в других кельтских районах и едва ли могут быть отделены от священного забоя в Самайн.

Проведением ритуала в Новый год можно было избавиться от многих бедствий. Поэтому у примитивных народов Новый год часто характеризуется оргиастическими обрядами. Они происходили в календы в Галлии и были осуждены христианскими соборами и проповедниками. В Ирландии веселье в Самайн часто упоминают в текстах, и подобные оргиастические обряды проводятся в канун Дня Всех Святых в Шотландии с той вольностью, которая до сих пор разрешается молодежи в самых тихих городках Западного Нагорья.

Самайн, как было отмечено, был также праздником мертвых, чьи духи питались в это время.

Поскольку зимой силы роста были в опасности и в состоянии затухания, люди считали, что необходимо помочь им. В качестве магической помощи костер Самайна был главным средством, и его до сих пор возжигают в Нагорье. Повсюду ходили с факелами, и от них в каждом доме зажигали новые огни. На Севере уэльсцы прыгали через огонь и, когда он потухал, убегали, чтобы убежать от «черной свиньи», которая хватала самого последнего. Костер символизировал Солнце и был предназначен для того, чтобы усилить его силу. Но, представляя Солнце, костер давал силу тому, кто перепрыгивал через него. Уэльское упоминание о самом последнем убегающем от «черной свиньи» указывает на человеческое жертвоприношение, возможно, любого, кто спотыкался, прыгая через огонь. Китинг говорит о друидском жертвоприношении на костре, не важно – человека или животного. Возможно, жертва, подобно козлу отпущения, была ослаблена накопившимися за год бедствиями, как в подобных новогодних обычаях в других местах. В более поздние времена религия рассматривала жертву (если было жертвоприношение) как предлагаемую силам зла, например, «черной свинье», если это животное не является реминисценцией верований в духа зерна в его вредоносном аспекте. Более ранние силы роста или упадка стали связываться с Самайном как демонические существа – «стаи злобных птиц», которые губили зерновые культуры и убивали животных, самханах, которые крали детей, и привидения Монгфинд, к которым «женщины и простонародье» обращаются с прошениями в канун Самайна. В это время были особенно активны ведьмы, злонамеренные феи и мертвые.