Религия и мифология

Древняя Греция в наших представлениях совсем не ассоциируется с шаманизмом. Это же царство светлого разума, рациональной уверенности, гармонии. Мраморные храмы, безупречные статуи – вот она, прекрасная, чудесная Греция. Во всяком случае, такой ее воспринимали, скажем, до конца XIX века. Но XX век вдруг обнаружил в Греции невероятную темную изнанку, иррациональную, кровавую, жестокую. Британский исследователь античности Эрик Доддс написал книгу «Греки и иррациональное», где целая глава посвящена греческим шаманам[9].

Действительно, если мы думаем об экстатических культах и практиках, мы сразу вспоминаем дионисийство, элевсинские мистерии, вакханок, которые кружатся, раздирая себе тело острыми тирсами, опьяняют себя вином, одурманивают странной музыкой и ощущают присутствие божества в себе. Но Мирча Элиаде пишет о несколько иной природе вакхического экстаза[10]. Вакханки не вступают в контакт с духами, – они как бы сливаются с божеством. Это явление близкое шаманизму, но несколько отличающееся. Зато Эрик Доддс нашел в греческой культуре очень интересные следы шаманизма. Его теория следующая: примерно в то время, когда в VI–V веках до н. э. греческая культура вступила в контакт с фракийцами, жившими на севере Балкан, со скифами, жившими в северном Причерноморье, в греческой культуре появляются рассказы о людях, как-то на удивление напоминающих шаманов. И здесь стоит отметить несколько важных моментов. Во-первых, очень многие из этих людей связаны с богом Аполлоном. Наше представление об Аполлоне: он на кифаре играет, он предводитель муз, покровитель искусств, воплощение гармонии, ясности и культуры (такой его образ, заметим, во многом сформирован рассуждениями Ницше о природе искусства). Но не забудем, что Аполлон – также и беспощадный стреловержец. Мы уже упоминали, что образ стрелы очень сильно связан с шаманами. У Аполлона много разных обличий, и одно из этих обличий – это Аполлон Ликейский[11], что также можно понимать как Аполлон Волчий. То есть, вполне возможно, когда-то он воспринимался как волк, – и это совсем не похоже на светлого, рационального и безмятежно музицирующего бога.

Доддс также приводит историю о человеке по имени Аристей,[12] который по приказу все того же Аполлона отправился на север. Сначала он прошел через земли фракийцев, потом двинулся дальше. Совершенно непонятно, действительно ли он путешествовал физически, или же это были странствия души. Аристей, как и другие ему подобные люди, впадал в транс, ему во сне являлись видения. Он потом написал поэму «Аримаспея», описывающую это путешествие, и оказалось, что он добрался до какого-то странного народа одноглазых аримаспов, видел немыслимых грифов, которые охраняли сокровища в далеких полумифических Рифейских (или Гиперборейских) горах. Что характерно, Рифейские горы более поздние толкователи будут отождествлять с Уралом. Мы не знаем, добрался ли он действительно так далеко, но ведь и в самом деле грифоны и одноглазые чудовища – это образы азиатского и сибирского фольклора. Может быть, он до тех мест и не доходил, но через каких-то посредников до него дошли рассказы о них. Так удивительным образом мир античной Греции обнаруживал связи с шаманским миром.

Для шамана еще одна важнейшая вещь – это сон. Во сне очень часто душа шамана покидает тело, отправляется в самостоятельное странствие для общения с духами, поэтому ни в коем случае нельзя будить шамана: мы не знаем, где в этот момент находится его душа. Так, Мирча Элиаде приводит историю про Гермотима из Клазомен, душа которого покидала тело «на многие годы». Однажды враги увидели его тело и сожгли его. И его душа осталась бесприютной – ей больше некуда было вернуться[13].

Л. фон Лефтс. «Орфей и Эвридика». Иллюстрация из журнала «Нива». 1913 г.

Рассказывали тоже про северный народ гетов, живший во Фракии, чьим вождем был человек по имени Залмоксис. Геты его стали почитать как единственного бога. Считалось, что геты после смерти просто переходят в царство мертвых, где ими и дальше продолжает править Залмоксис.