Религия и мифология

И точно так же мы знаем печальную легенду об Орфее, который, казалось бы, уже все сумел преодолеть: убедил Харона перевезти его (живого!) через реку, своим пением разжалобил Аида и Персефону, и они вернули ему его Эвридику, погибшую от укуса змеи (здесь опять змея как носительница смерти). Но Орфею было поставлено одно условие: он должен был вывести ее за собой из Аида, не оглядываясь. Естественно, в последний момент он оглядывается, потому что не слышит позади шагов жены. Тень Эвридики возвращается в Аид, а второй раз уже никто в Аид его не пускает. И Эвридика остается в царстве мертвых.

Бесчисленное множество легенд на разные лады повторяют одну и ту же мысль: деться некуда, мы все умрем. Но, даже приняв эту неизбежность, люди встают перед вопросом: а где, собственно, мы оказываемся потом? Это тоже всех очень интересует. Есть замечательная пятитомная энциклопедия «Славянские древности»[56], где собрана невероятно интересная информация о верованиях разных славянских народов. И, в частности, там перечисляются разные эвфемизмы – слова, выражения, которыми люди заменяли слово «смерть». Понятно, не очень веселое слово, не очень приятно его произносить, можно накликать горе. И поэтому люди для обозначения этого понятия использовали, да и сегодня используют самые разные слова.

И по этим словам очень интересно определять, как люди представляли себе те области, куда уходят покойные. Вариантов невероятное количество.

Один из напрашивающихся вариантов – вечный сон, то, что и сегодня часто говорят. Человек усоп, уснул. Параллель между сном и смертью люди видели всегда. Когда Гильгамеш просит Утнапиштима, шумерского Ноя, получившего бессмертие от богов, помочь ему завоевать бессмертие, тот предлагает ему для начала победить хотя бы малую смерть, сон. И Гильгамеш тут же засыпает и спит богатырским сном семь дней и семь ночей, а по пробуждении видит посланный ему знак: если он, великий герой, даже со сном не может справиться, то что уж говорить о самой смерти.

Еще одна важная концепция – отделение души от тела – отразилась в выражении «отдал Богу душу». О душах очень много и по-разному размышляли разные народы. Предполагалось, что душа выходит из человека, – обычно считалось, что с дыханием, из носа или изо рта. Но если ты колдун, то душа уходит через задний проход. Душа покидает тело не сразу. Мы все знаем, что сегодня совершаются поминки на девятый и на сороковой день. Почему? Считается, что в это время душа еще где-то здесь, обычно неподалеку, и только потом она уходит куда-то дальше.

Египтяне полагали, что у человека несколько душ, точнее, духовных субстанций, которые в нем живут. Одна идет в царство мертвых, а другая будет все время возвращаться в гробницу, поэтому там должна находиться мумия, должно быть изображение покойного, поэтому там оставляют еду. Уход души из тела – тоже важный процесс.

Еще одна метафора смерти – отправление в путь. «Он ушел от нас». Об этом мы тоже многое знаем. Человек уходит в царство мертвых, оно находится где-то далеко, обычно за горами, за лесами, на краю света, где небо встречается с землей, за рекой. Река очень часто – граница, и через нее проложен хрупкий и страшный мост. Меня в детстве завораживала сказка о битве на Калиновом мосту. Друзья героя заснули, а с другой стороны Калинова моста выходит чудище. Что за чудище обитает на другом берегу реки? Конечно, там лежит царство смерти. А греки считали, что оно находится за океаном. Но океан у греков – это тоже река. Во всяком случае человек уходит от нас куда-то очень-очень далеко.

Возвращение к предкам – еще один способ описания смерти. Мы сегодня говорим «отправился к праотцам». В Беларуси и Польше говорили «пошел до дедов» или «гуляет с дедами». Деды – это как раз предки.

Иногда смерть – это движение вверх: «на гору собирается», «на небо ушел». А может быть движение вниз: он в землю ушел, он «землю пошел накормить». Как говорит Меркуцио в «Ромео и Джульетте»: «Я из-за них пойду червям на пищу», – то есть уйду в землю.

Говорят о смерти и как об исчезновении человека: «Бог прибрал». А еще в Сибири раньше говорили «леший забрал». Леший – это, конечно, тоже представитель загробного мира, живущий в лесу.

Еще один образ – конец плодоносного земного существования: «небесная жатва», «смерть скосила его».

Дальше – уход в растительный мир. «В зеленую рощу пойти» (сибирское), «лечь под березки» (псковское), «в сорняк идти», «угодить под елку» (новгородское). Это все можно объяснить, как в романе И. Ильфа и Е. Петрова «12 стульев», где Безенчук дает классификацию смертей: «самые могучие, когда помирают железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что “дуба дают”». То есть человек канул в гроб деревянный. Но и тут тоже все не так просто. Это отклик древних представлений о древе жизни, о мировом древе, которое корнями уходит в подземный мир. И туда отправляются люди.