Религиозная чума

Восстанем против развратителей и да прозрят слепые! Пусть всякое оружие послужит нам на пользу: и горькая ирония и свет науки, — а где они окажутся бессильными, там мы применим более простые аргументы; пусть ни один намек на бога и религию не будет пропущен без внимания в собраниях, где речь идет об интересах народа. Как принципу собственности с его принудительной санкцией, так и государству и религии со всем к ней относящимся нет места в социальной революции, — все, что вне ее, глубоко реакционно! Пусть знают, что чем более почтенен вид и хороша репутация тех, которые к религиозной болтовне примешивают стремления рабочих, тем они опаснее. Тот, кто (в какой бы то ни было форме) проповедует религию, — или глупец, или мошенник. Такие люди не могут двигать вперед дело: оно достигнет своей цели только в том случае, если будет основано на искренности борющихся.

Политика оппортунистов в этом случае есть не только зло, но и преступление. Если рабочие позволят несколькими священникам вмешаться в их дела, то они не только будут обмануты, но даже будут преданы и проданы.

Насколько естественно, что пролетариат сражается главным образом с капитализмом и, следовательно, добивается разрушения сильнейшей его формы — государства, настолько же ясно, что и церковь принимает участие в этой борьбе, — оставаться в стороне она не может; надо систематически разрушать религию в народе, если хотят, чтобы этот народ вернулся к разуму, без которого он никогда не добьется свободы.

Предложим несколько вопросов глупцам или, иначе говоря, тем, кто был одурачен религией настолько, что дело еще поправимо. Вот они:

Если бог хочет, чтобы его знали, любили и боялись, — почему он не показывается?

Если он так добр, как говорят священники, — почему его надо бояться?

Если он всеведущ, — зачем надоедать ему нашими частными делами и молитвами?

Если он вездесущ, — зачем церкви?

Если он справедлив, — зачем думать, что он будет наказывать людей, которых он создал такими слабыми?

Если люди делают добро только благодаря особой милости божией, — за что их награждать?

Если он всемогущ, — как он терпит богохульство?

Если он недостижим, — зачем нам заниматься им?

Если познание бога необходимо, — почему оно должно быть покрыто мраком?

И т. д. и т. д.

Пред такими вопросами верующий человек станет, разиня рот. Но всякий мыслящий человек должен согласиться, что ни одного доказательства существования бога нет. Больше того: в божестве нет никакой надобности. Бог, — заключается ли он в природе или вне нее, — совершенно не нужен, если умеют познавать сущность и законы этой природы: ее нравственная сила также не мала.

Есть большое царство, управляемое одним владыкою, который своим способом правления вносит сумятицу в умы своих подчиненных. Он хочет, чтобы его знали, любили, почитали, а все сводится к тому, что все представления о нем спутываются. Подчиненные ему народы знают о характере и законах своего невидимого владыки только то, что им сообщают министры; министры же в свою очередь признают, что не могут составить себе никакого понятия о своем властителе, что его воля непроницаема, его мысли и намерения неуловимы, его слуги никогда не согласны в толкованием данных им законов и в каждой отдельной провинции они их разъясняют по разному; они нападают друг на друга и обвиняют друг друга в обмане.

Законы и указы, которые они считали необходимым издать, были запутаны; это ребусы, которые не могут быть ни решены, ни отгаданы теми, кому они должны были служить наставлением. Законы скрывающегося монарха требуют разъяснения, а между тем те, кто их разъясняет, сами не могут столковаться друг с другом; все, что они могут сказать о своем тайном властителе, — полно противоречий; всякое их слово вымышлено и отмечено ложью.