Религиозные войны

Для составления полной картины понадобились бы две карты: карта разрушений, вызванных войной, и карта состояний имущества, чтобы выяснить значение роста цен. Каждый город, каждый регион прожил свою собственную жизнь, и общее заключение, касающееся Франции XVI в., требует подтверждений. Часто говорят об абстрактных понятиях — буржуазия, дворянство, — но на самом-то деле речь идет о многочисленных индивидуальных человеческих судьбах, в которых обнаруживаются скрытые страдания и героизм, страх, амбиции или корысть. Недавние работы, относящиеся к Парижскому району, который был головой и сердцем конфликта, а также исследования Бургундии, Запада и Юга Франции, показали, что все участники исторических событий переживали эту драму по-разному: одни лишились всего, а другие наживались на войне.

Сначала были ограблены наиболее активные участники конфликта — католическое духовенство и преследуемые гугеноты. Говоря об участи католической церкви, следует постоянно помнить рабочие гипотезы аббата Карьера, изложенные в его книге «Испытания французской церкви» (новое «Слово о несчастьях [107] того времени»). Духовенство активно участвовало в борьбе. Атаке подверглись отдельные представители церкви и целые монастыри, а также сам принцип ее собственности. «Помня, что люди церкви являются лишь ее администраторами и должны будут давать отчет», духовенство вынуждено было пойти на уступки. Обычные и экстраординарные десятины, беспроцентные срочные или условные займы, назначения рент сопровождаются многочисленными потерями церковных доходов. Все эти мероприятия, проводившиеся при Карле IX и Генрихе III, наполовину уменьшили недвижимость церкви и стоили ей по меньшей мере 20 000 000 ливров.

Протестанты являются жертвами проскрипционных эдиктов, в результате которых пострадали если и не они лично, то их имущество. В каждом городе население готово броситься на имущество тех, кто оставляет ему гражданскую власть, сами католики не защищены от этого. Таким образом частично объясняется сдержанность некоторых губернаторов по отношению к приказам короля после Варфоломеевской ночи. В Париже папские нунции свидетельствуют: «Дома гугенотов были взломаны населением с невероятной жадностью. Кто-то из жителей в этот вечер потратится на лошадей, поставит в свой сарай экипаж, будет есть и пить на серебряной посуде, о чем никогда в своей жизни он даже не думал». Шестимесячный срок, который давался [108] вначале эдиктом 1585 г., был уменьшен до трех месяцев, затем до двух недель, что привело к настоящему узаконенному ограблению гугенотов в тех областях, где они находились в меньшинстве. Уполномоченные короля опечатывают их имущество, кое-что продается за бесценок; во Фландрии гугеноты, «могущественные и богатые люди», переписывают поместья на детей. В 1587 г. в Париже растет недовольство: имущество гугенотов не было продано, Генрих III должен повелеть сделать это публично. То же самое происходит во времена Лиги с имуществом «политиков». Летуаль, говоря о крушении моста и отмечая гибель множества людей, добавляет: «Все это люди богатые и зажиточные, но обогатившиеся ростовщичеством и грабежами во время Варфоломеевской ночи и существования Лиги». Вернулось ли это преступно нажитое имущество к законным владельцам, которые нередко сами погибли или пропали без вести, или к их наследникам?

Куда идут деньги? Как обычно, они попадают к тем, у кого они уже есть, и кто, пользуясь инфляцией и стараясь избавиться от наличных денег в этот период нестабильности финансовой системы, инвестирует их в земельные участки. Даже при наличии разнообразия видов ренты и множества выгодных должностей это самое надежное помещение денег. Прекрасный пример — сеньории местности Гатине близ Парижа; благодаря Парламенту и судам [109] низшеи инстанции, сеньория господствует над равнинной частью страны, контролируя долги, руководя продажей общественного имущества и поддержанием порядка на межевых границах. Сеньор сначала одалживает деньги, затем покупает, объявляет своей собственностью бесхозное имущество, устанавливает испольщину[12]. Аренда подобного типа, развитие которой в Пуату изменяет уклад сельской жизни, представляет собой самый рентабельный способ капиталовложения. Благодаря этой системе сеньор — дворянин или буржуа — пользуется высокой ценой на зерно и пролетаризацией сельского населения. Он часто ускользает от тальи, полная сумма которой падает на остальных жителей прихода. Из 175 контрактов из Верхнего Пуату, рассмотренных П. Раво/P. Raveau, следует, что землю приобрели 133 торговца — буржуа или представителей дворянства, и 42 так называемых «землепашца» (laboureurs). Нередко происходит переход цензив[13] или целых сеньорий (поместий) в руки городских жителей, примером является Жан Поклен — буржуа из Бове. [110]