Религиозный сионизм. История и идеология

Рейнес и Явиц заложили концептуальные основы религиозносионистского образования, которое, как уже говорилось, начало формироваться в первое десятилетие существования «Мизрахи». Центральной фигурой в этом процессе стал рабби Иегуда-Лейб Маймон (Фишман)[40]. В первые годы Маймон составил план общего характера, предполагавший создание отдельных школ для мальчиков и девочек. Следуя духу Рейнеса и Явица, Маймон подчеркивал, что изучение Талмуда является зерном, а светские предметы – плевелами. В 1907 году Маймон запустил масштабную кампанию по сбору средств на создание религиозно-сионистских учебных заведений. Через год он отправился в Эрец-Исраэль и там решил укрепить хедер (традиционную религиозную школу для мальчиков) «Тахкемони», который в то время уже функционировал в Яффе под руководством доктора Йосефа Зелигера и придерживался духа религиозного сионизма. Маймон взял хедер под финансовую опеку «Мизрахи». Воспоследовала борьба за контроль над этой школой между ультраортодоксальными группами и «Мизрахи», в которой «Мизрахи» в итоге одержала победу; после этого она продолжила поддерживать хедер и направлять туда деньги.

По мере развития религиозно-сионистского образования «Мизрахи» брала под опеку и другие заведения и перестраивала их согласно принципам, сформулированным Рейнесом и Явицем. Одобрение, которое вызывала их деятельность, чувствуется в отзыве рабби Ицхака Ниссенбаума. Ниссенбаум вышел из «Мизрахи» из-за несогласия с позицией по Уганде: одобрение движением Угандийского проекта вызвало у него разочарование, однако он возобновил поддержку «Мизрахи» в ответ на эти шаги в области образования [Nissenbaum 1969: 312].

Примерно через десять лет (1918) в статье «Деятельность “Мизрахи” в Эрец-Исраэль» Маймон сформулировал цели, к которым по-прежнему надлежало стремиться религиозно-сионистскому образованию: введение иврита как языка обучения, особый упор на изучение заповедей, связанных с землей, и наконец, противодействие плану по созданию Еврейского университета в Иерусалиме. Маймон призывал к созданию «академии для изучения Торы и еврейской мудрости, дабы сдерживать влияние иных высших учебных заведений, которые в ближайшее время будут учреждены в Святой земле» [Maimon 1965: 93]. В этих словах отражается жесткое противостояние в ишуве по поводу использования иврита как языка обучения (1913–1914). Система школ, созданная Немецким еврейским обществом помощи[41], которое планировало открыть в Хайфе Технион, хотела внедрить немецкий в качестве языка обучения: иврит считался неподходящим для научной деятельности. Маймон и многие члены «Мизрахи» решительно требовали признания иврита официальным языком образования – и одержали верх[42].

Кроме того, в своей статье Маймон критиковал ограниченный характер изучения Талмуда. Хотя по ходу борьбы «Мизрахи» за сохранение своей образовательной системы под эгидой светского сионизма критика эта отошла на задний план, она имела самые широкие последствия. План Явица создать систему массового религиозно-сионистского образования, которая не включала бы в себя изучение Талмуда в том виде, в каком это происходило в иешивах, в итоге превратился в чудовище Франкентшейна. Опасения Рейнеса, что это повредит изучению Талмуда, в итоге полностью оправдались; свидетельством тому может служить множество учебных заведений, где упор делался на светские предметы, а изучением Талмуда пренебрегали. С той же проблемой религиозные сионисты сталкивались и впоследствии. В результате нового акцента на интегрированные учебные заведения стало резко не хватать специалистов по Торе. Преподаватели Торы и галахи были выходцами из несионистских ультраортодоксальных общин, а в лоне религиозного сионизма почти не вырастало видных исследователей Торы. Много лет спустя выяснилось, что преподаватели богословских предметов во многих религиозно-сионистских учебных заведениях не придерживаются сионистских взглядов, поскольку найти на эти должности кандидатов из числа последователей религиозного сионизма было почти невозможно. Кроме того, эти преподаватели подталкивали своих учеников к тому, чтобы они продолжали образование в несионистских иешивах: такое положение сохранялось, по сути, до 1980-х годов.

В 1919 году на Лондонской сионистской конференции было принято решение создать два отдельных комитета по вопросам образования: общий и религиозный. Однако в жизнь это постановление так и не претворили, и год спустя было принято новое решение – о создании одного комитета, но при обеспечении некоторой автономии религиозного образования. «Мизрахи» возражала против этого, в результате осложнились отношения между ее членами и образовательным комитетом Сионистской партии. При этом был заложен вектор дальнейшего развития: религиозное образование, а в результате и религиозно-сионистское образование в Израиле стали воспринимать как составную часть общей образовательной системы. Тем самым была заложена основа системы «образовательных траекторий», построенная вокруг групповых и идеологических предпочтений[43].