Реликт Межклановых войн

О да, девушка понимала и даже более чем. Не зря же вокруг нас воздух буквально потрескивал от переизбытка защитных плетений, мешающих не то что подслушивать, но и подглядывать как следует. В смысле, Искажение помогало деформировать само пространство вокруг так, чтоб по движениям губ ни черта нельзя было понять, а вместо осмысленной речи находящие в стороне слышали какую-то несвязную какофонию. Да, Хаос и исходящие из него Искажения ни разу не разрыв пространства Рэйбендраум, не виртуозное управление Звуком Ламорис, но зато толика того самого Хаоса есть во всём мире вокруг. Нужно лишь найти, почувствовать и суметь использовать в собственных целях. Плюс Гниль, которую клан Мануэллы приручил и использовал на столь глубоком уровне, что мне порой было просто не по себе. Абсолютно чуждая даже нашей нежизни концепция распада и разложения, ставшая для одного своеобразного клана настоящим «святым Граалем» могущества. Страшным. Уродливым. Опасным для рискнувших оттуда испить, но вместе с тем безмерно эффективным. Как по моему — и отнюдь не только моему — мнению, те же Рэйбендраум со своими пространственными игрищами, на чём основывалась их магия, платили цену, куда большую, нежели Рэдин… при меньших результатах. Впрочем, сейчас это особого значения не имело. Точно не сейчас.

Что имело? Ночь, навеянная ею прохлада, ощущение пусть временного, частичного, но расслабления. И наконец уверенность, что с дорогим тебе сородичем всё в порядке, что теперь она не одна, что отныне уж спину ей точно есть кому прикрыть.

— Возвращаю.

В мою руку падает янтарная сфера с вплавленными внутрь неё небольшими драгоценными камнями. Артефакт. Тот самый, который был у вампирессы, находился внутри её тела, позволяя нам её ни в коем случае не потерять. А ещё и боевое применение имеющий, но уже на самый крайний случай. Очень хорошо, что не понадобился, да и активация оного шедевра магии Вер-Заррен могла многого стоить тому из нас, кто рискнул бы это сделать. Эх, даже не хочется о последствиях говорить, упомяну лишь, что для восстановления понадобились бы и редкие реагенты, и минимум несколько суток практически полного покоя. Страшненькая штука, притворяющаяся необычным, но милым ювелирным изделием.

— С огромным удовольствием забираю… это чудовищное творение безумно-гениального разума.

— Так не Фаугле же делали.

— Не они. Однако третий из Иерархов порой склонен чудить так, что многие только охнуть способны. Особенно если его вдохновляла четвертая, Магдалена.

— Если бы я могла, то побледнела бы и мурашки по спине пошли. Ты дал мне такое?

— Дал то, чего ты действительно была достойна. Черепа поуговаривать пришлось.

Молчание… и взгляд. Не обвиняющий, не разочарованный. Зато удивления в нём хватало, равно как и понимания того, ради чего это было сделано.

— Столь значимые сокровища вы, Вер-Заррен, почти никогда не отдаёте чужим. А чужие в той или иной мере для вас все вне клана.

— Тебе дали это не Вер-Заррен, даже не Череп, а я. Сокровище к сокровищу. И то из них, которое очаровательно выглядит и умеет прелестно улыбаться, когда обстановка позволяет, куда дороже какого-то там артефакта. Особенно такого, какой, случись нужда. Иерархи вновь смогут сделать. Поднапрягшись, конечно, но смогут.

— Поцеловать бы тебя и не только… но не могу. Это они увидят. А если защититься сильнее — заподозрят.

— Верно. Потому ждём. Ведь время для нас…

— …лишь пролетающая мимо пыль, не способная навредить тем, кто вышел из-под его власти, — закончила вампиресса изречение одного из древних сородичей.

Беру Мануэллу под руку, благо это и по всем меркам этикета совершенно нормально, и моим желаниям целиком и полностью отвечает. Делаю шаг, другой… Далеко не прогуляешься, но стоять на месте как-то не испытываю желания. Зато так хоть какая-то иллюзия прогулки с дорогим тебе созданием по ночным пейзажам далёкой и экзотической страны. Уверен, Мануэлла это тоже отлично понимает.

Обход временного лагеря, ага. Именно так можно сказать, именно этим по сути и является наш ночной променад. Словно бы я на приёме у какой-то очень важной персоны и разрешили прогуляться с его дочерью или там младшей сестрой под присмотром находящихся поблизости бдительных дуэний. Не могу удержаться и сообщаю своё видение нашей с девушкой ситуации. Ответом становится едва заметная улыбка и несколько горькие слова:

— Я ведь испанка. Мне знакомо то, о чём сейчас говоришь. Разве что обычные дуэньи безобидны, а Гонсало и остальные трое — это очень опасные сородичи. Боевая «звезда», обученная при стремлении к универсальности.

— В «звезде» обычно пятеро, бывает больше, но вот меньше — это уже исключение. Или вынужденное решение.

— Ты прав, Ростислав, — да уж, вампиресса по возможности старалась отходить от моего прозвища, мало-помалу стараясь «вернуть» меня к имени хотя бы в разговорах с ней. Что ж, в конкретном случае я был готов идти на уступки. Ведь если кого-то действительно ценить, этот кто-то тебе реально близок… — Раньше их было шестеро, теперь двоих нет. Давно уже нет, но они никак не подберут себе постоянных членов группы.