Реликтовый продукт

- Эй, как тебя! - объявляет Шеф. - Отлепись от стенки. Разрешаю сесть. Оглядываюсь, мать честная! Комнату мою будто наизнанку вывернули. Большой праздничный "растерзамс", и перья из вспоротых подушек летают.

- Ну? - кривит губы Шеф. - Сознавайся, голубчик.

В руках у Шефа грушевидный объем. Как раз в ладошку величиной.

- Имею право. Оставлено в наследство бабкой по материнской линии. Да только пустышка это, я проверял. Успели попользоваться. Знаете, как у вас, в государственных службах бывает? Сдаешь объемчик, чтобы выправить лицензию, а получаешь документик с пустышкою.

- Где хранишь стимуляторы?! - рычит Шеф, но воли рукам не дает. Помнит о гражданах стереозрителях. Шваркнул бабкину склянку об пол и каблуком раздавил. Жаль. Красивая была вещица, хоть и бестолковая.

- Память отшибло? Бывает. Не будем торопиться, - решает он. - Потолкуем с твоей милашкой. А-я-яй... - журчит голосом Шеф, и я вижу, чего ему это стоит. - Крошка, ягодка, пичужка! - вздыхает он, краем глаза поглядывая на часы. - В какой переплет попала. Наверное, не по своей вине? Сочувствую. А расскажи-ка нам, славная девушка...

Шеф тянет время, оглядываясь на часы, и я с ужасом понимаю: ждет врезки с рекламой. Шестидесяти секунд разговора без свидетелей.

- ...Ответь, сделай милость... - разливается он с добродушием родителя и даже исполняя пальцами как бы "козу", - Отвечай, потаскуха! - рявкает Шеф.

И, значит, киношники отключились, граждане стереозрители имеют свою порцию рекламы, а два агента уже заламывают руки моей девочке.

Анна кричит, кричу я... мы надрываемся в два голоса...

- Отставить! - командует Шеф, и все замирают. - Возвращаемся на базу. Здесь нам больше нечего делать.

- Угробить такой сюжет?! - трясется от возмущения толстяк Бим. - Да вы в своем уме, милейший?

- Заткнись ты, мешок с хохмами. Будешь комментировать следующий сюжет с той стороны решетки. Эмоциональный выброс был естественным. Без применения стимулятора. Приборы фиксируют повторный эмоциональный выброс природного характера.

- Какой мощности?

- Счетчик зашкалило.

- Таким образом, граждане стереозрители, - тараторит толстяк Бим, и румяные щеки его прыгают, - можете от души позавидовать счастливчикам, ухватившим свой шанс из далекого прошлого, казалось бы навсегда потерянного для нашего общества. Нельзя даже представить себе, что испытывает гражданин, на которого обрушиваются реликтовые ощущения. Природные чувства, эквивалентные невероятным дозам лучших... что там говорить, драгоценнейших стимуляторов! Эмоциональные игры такого уровня, разумеется, недоступны никому из ныне живущих. Оцениваются фантастическими суммами, масштаба... информационная служба подсчитывает, подсчитала! - Толстяк навешивает эффектную паузу, вчитываясь в сообщение "Экспрессинфо". - Фантастическая сумма! - объявляет он. - Уровня национального дохода страны.

Стереосюжет закончился.

Пока киношники выкатывались, явились профессионалы ремонтной службы. Как водится, молча и скоренько застеклили окно, дверь навесили, заштопали прореху в потолке. Смылись.

А мы, значит, сидим по разным углам. Друг на друга не смотрим.

- Давай-ка, ты, чинарик в серебряной упаковке, сделай что-нибудь! - просит Анна. - А то молчать уже невозможно. Угости девушку пивом. Перескажи сюжетик. Исполни что-нибудь подходящее на пару миллионов монет.

- Надо бы вот что... порядок навести. Прибрать в комнате.

Подмели мы пол, вещи кое-как разложили.

- Теперь, - решает Анна, - можно глотнуть пивка и поплакать. Буду, пожалуй, плакать хоть каждый день.

- О чем речь, - говорю, распечатывая пиво. - Плачь себе на здоровье. За стимуляторы платить не надо.

- Кстати, как ты думаешь... каждый день - это не много? Не в напряг здоровью?

- Откуда мне знать? Пробуй.

Сидим, пиво пьем. А слезы ее что-то задерживаются. Не приходят. Хотя она очень старается: морщит лицо, тужится. Пробовала даже глаза тереть.

- Ладно, - решает она, - не сегодня. В следующий раз должно получиться. Я вот что: здесь, у тебя поживу. Нет возражений?

- Места не жалко. Живи, пока не устанешь.

Утром разбежались. Я - на проспекты, в очередь за дармовой похлебкой, она - зашибать монеты на очень непыльной работе. Травить мышек, насекомых.

- А что? - рассуждает, между прочим. - Витамины бесплатно полагаются и отвалить иногда можно, если не часто и очень захочется. Скажешь только, что голова болит, надышалась, мол, вашей отравой. Тебя сейчас и отпустят, чтобы не оплачивать страховые.

Разбежались мы, значит, но после обеда заскакиваю я это домой, а она разгуливает по комнате. Мается.

- Что, - говорю, - сегодня у городских насекомых амнистия? Или отравы надышалась?

- Хуже.

- Ну?! Рассказывай!

- Я... - вздыхает, - видишь ли, мне... даже и не знаю, как объяснить.

- Давай, не тяни душу, пробуй как-нибудь.

- Не хочу там больше находиться. Не могу. Мне их жаль.

- Кого? Начальников? Или таких, как ты, отравителей?

- Мышек. И остальных тараканчиков. Жаль.

- Этих ползучих? Быть не может!

- Все, - говорит. - Завязала с такой работой. Пусть за бесплатные витамины травит ползучих кто-нибудь другой.