Реликвии тамплиеров

Но в тот момент, когда мне показалось, что его пальцы плотнее сомкнулись на древке алебарды, Анна откинула с головы капюшон, предъявив миру свои волосы, забранные золотой сеткой. В свете зари кожа ее выглядела очень белой.

— Они что, вознамерились препираться с вами, милорд? — спросила она меня, намеренно игнорируя стражей.

— Похоже на то, — ответил я.

Анна буравила меня взглядом, и я понял, что нужно делать.

— У нас нет времени препираться со всякими идиотами! — рявкнул я. — Кланяйтесь принцессе из императорского рода Дуков Комниных и опустите глаза долу, как вам и полагается, пока мы не пройдем!

Сержант, раскрыв рот, уставился на Анну. Она и глазом не моргнула, лишь медленно опустила правую руку, скользнув ладонью по плащу. Я с ужасом решил, что она хочет вытащить меч. Но вместо этого она вытянула руку в сторону сержанта. На среднем ее пальце сверкал перстень, огромный и тяжелый, — я никогда его прежде не видел. Сержант уставился, выпучив глаза, потом упал на колени, звякнув кольчугой. Остальные, видя это, последовали его примеру.

— Прошу простить, ваше высочество, — забормотал он. — Мои ребята хорошие солдаты, а это всего лишь ворота Сент-Элуа, у нас тут никогда… — Бедняга чуть не ломал руки. — Простите нас…

Вот так мы и прошли сквозь ворота — убийцы, осквернители церквей, развратники и преступники, а вооруженная стража пресмыкалась перед нами, ползая в пыли. Я чувствовал их взгляды на спине, но мы шли вперед, а потом свернули вправо, к более мощным башням у ворот де Кайо. Перед нами было открытое пространство, где виднелось всего несколько фигур. Чуть дальше впереди были разбиты палатки, вокруг них толпились люди, разводя костры и шумно прокашливаясь. А за ними начинались причалы. Я едва сдерживался, чтобы идти ровным шагом, и мы продвигались вперед по вытоптанной траве, вдыхая свежий солоноватый воздух Жиронды. Мне показалось, прошла тысяча лет, пока мы достигли этих палаток и миновали их. Билл тут же оказался рядом со мной.

— Отлично проделано, мой мальчик! — сказал он. Я заметил, что лицо у него бело как мел, но он улыбался. — Забавно было смотреть, как эти ублюдки рухнули в дерьмо.

— Мы еще не выбрались, — напомнил я.

— Но уже в безопасности. Они никому не обмолвятся ни единым словом. Это же горожане. Если в городе узнают, что они оскорбили знатную даму и ее свиту, их сразу выпорют. Нет, они будут молчать.

— Тоже мне свита, — усмехнулся я. — Они, вероятно, заподозрили что-то, видя, что мы идем пешком. Анна должна была следовать на белоснежном иноходце по крайней мере.

— А я, надо полагать, на муле, — засмеялся Билл. — Да нет, мы всех провели. Кстати, я забыл вам сказать про арбалетчиков. Их было по крайней мере двое, на башне над воротами. Ставлю что угодно, они целились прямо в нас.

— Арбалетчики? — в один голос переспросили мы с Анной.

— Просто вылетело из головы! — развеселился Билл. Но тут же стал серьезным. — Ваше высочество, вы действительно… принцесса?

Она вперила в Билла самый надменный взгляд, на какой была способна, — точно такой ввергал Павлоса в слезы. Потом улыбнулась:

— Действительно. А ты, если я правильно догадалась, из Нортумбрии? Из Эника?

— Из… Морпета, — запинаясь, ответил Билл. — Да откуда вам?..

— Я же принцесса! — Она явно была страшно довольна.

Билл все никак не мог вернуть нижнюю челюсть на место, и я взял его под руку, как делал бессчетное число раз в той, прошлой жизни.

— Она действительно принцесса, — подтвердил я. — Но у нее была английская стража — как вы их там называли, Анна? Валерианцы?

— Варяги, идиот! — засмеялась она.

— Как бы то ни было, по-английски она говорит лучше, чем ты, овечий пастух!

— Иисусе Христе! — пробормотал пораженный Билл. Никогда в жизни я не видел его в таком состоянии и, чувствуя в груди огромную радость, подхватил другой рукой Анну, и мы пошли по росистой траве, словно молочники, торопящиеся на рынок.

Когда палатки остались позади и дышать стало немного легче, Анна подобрала свой волочащийся по земле подол, а я откинул капюшон. День уже почти наступил, солнце поднималось позади нас, заливая воду золотистым светом. Мы подошли к той части причалов, которую я мог узнать. Перед нами открылись спускающиеся к морю ступени, где вчера нас высадил баркас. На этом самом месте на Анну налетел лучник. Меня вдруг затошнило, и я положил руку ей на плечо. Помимо тошноты, я почувствовал еще приступ горькой вины, смешанной с ужасом. Глянув на реку, я заметил «Кормаран», весь сверкающий в свете нового дня. На ступенях сидели Павлос и Илия, а ниже болтался на волнах баркас.

Павлос заметил нас первым. Вскочил на ноги, чуть не потеряв равновесие на скользких водорослях, и взлетел на причал. Лицо его страшно осунулось и походило на голый череп, такие темные круги залегли вокруг глаз, — следствие целой ночи беспокойства и, несомненно, действия опия. Не сводя глаз с Анны, он бросился к нам и упал на землю у ее ног. Кажется, он намеревался целовать ее туфли. Анна отпрянула.