Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Новый хирург, молодой лейтенант с новенькими погонами, с интересом наблюдал, как красивая Наталья Сергеевна, такой же лейтенант, как он, отбривает назойливого старшего политрука (считай, капитана).

– Ладно, Олег, пойдём бойца с ампутацией посмотрим. Халат не забудь надеть.

– Конечно, Наталья Сергеевна.

– Да брось ты выкать! – засмеялась начальник санчасти. – Вместе работать будем или я такая старая?

– Вы очень симпатичная, – культурно поклонился молодой врач.

Лейтенант медицинской службы Олег Ткачук ещё не отошёл от ночного перелёта. Сугубо гражданский человек, он не ожидал, что их «Дуглас» попадёт под такой обстрел над линией фронта.

Взрывы даже снарядов небольшого калибра отдавались грохотом внутри дюралевого корпуса. Вспышки внезапно озаряли иллюминаторы и лица его спутников, которые держались более спокойно. Тяжёлый снаряд взорвался над самолётом, и «Дуглас» швырнуло с такой силой, что лейтенант подумал, что их подбили.

Врача сбросило с лавки, он инстинктивно нащупывал вытяжное кольцо. Его успокоил старший лейтенант-сапёр:

– Всё нормально, доктор. Свой снаряд не услышишь.

– Почему? – механически спросил он.

– Летит слишком быстро. Пока поймёшь, что к чему, на том свете будешь.

– Я туда не тороплюсь, – храбрился хирург, с трудом взбираясь на металлическую лавку.

Слава богу, всё позади. И приземлились удачно, если не считать, что обширная лесная поляна была покрыта многочисленными лужами и вся группа насквозь вымокла в холодной воде.

Потом шли через лес, согреваясь быстрой ходьбой. Спали и сушились в избе лесника, затерянной в густом сосновом бору. Ели наваристые щи из лосятины, пили спирт за победу и снова шли. Лишь к вечеру добрались до лагеря особого отряда НКВД, о котором ходило столько всяких слухов.

Лейтенант шагнул вслед за начальником санчасти в просторную землянку. Здесь ему предстояло работать, оперировать раненых и не показывать удивления, что мало света, люди лежат на нарах, а с потолка капает талая вода.

В апреле вместе с теплом пришло бездорожье. До лагеря немецкая техника добраться не могла. Но оставались ещё авиация и мобильные полицейские группы, хорошо знавшие местность.

Особую активность проявляли начальник Вяземского полицейского участка Савва Гуженко и выписавшийся из госпиталя Тимофей Качура, его заместитель. Глубокая ножевая рана, полученная в схватке с сержантом отряда «Застава» Петром Чепыгиным, давала о себе знать, но полицай не отставал от своего начальника.

Бывший кавалерист Гуженко сформировал конную разведгруппу, не боявшуюся бездорожья. Как правило, за ней следовало пешее отделение с повозкой и станковым пулемётом. Савва уверенно набирал авторитет у немецких властей и становился заметной фигурой в районе.

Его поддерживал начальник районной управы, бывший исполкомовский работник Антон Бронников. Перед войной Бронникова собирались поставить председателем райисполкома. Он появился в районе вместе с семьёй и быстро продвигался по служебной лестнице.

Окончив институт (мало кто имел в то время высшее образование), Антон Леонидович Бронников был энергичным руководителем, хорошо знал немецкий язык и, не колеблясь, перешёл на сторону новой власти. Вместе с ним работала его жена, привлекательная, со вкусом одетая женщина, также имевшая высшее образование.

Они создали в районной управе ядро из активных приверженцев новой власти, выпускали газету, где довольно умело изобличали Компартию и руководство страны. Бронников добился самостоятельности для некоторых колхозов, где появились фермы, а крестьяне получили относительную свободу.

Новый глава управы был умелым оратором. На собраниях и митингах он обличал сталинский режим, жёстко проведённую коллективизацию, больно ударившую по большинству крестьянских хозяйств. Не забывал он напоминать о голоде тридцать третьего года, массовой высылке в глухие края наиболее активных и умеющих работать на земле зажиточных крестьян.

Это не могло не сказаться на отношении многих крестьян к партизанам и отряду НКВД «Застава», которых Бронников умело представлял в роли лесных бандитов.

– К концу сорок третьего года германская армия завершит войну на Востоке, – провозглашал он на каждом митинге или собрании. – Сталин после семи месяцев тяжёлых боёв на износ сумел ценой огромных потерь добиться победы под Сталинградом. Но ни в одной советской газете не говорится, что только за первые два года войны Красная Армия потеряла погибшими два миллиона наших братьев, а сдались в плен, не желая воевать за чуждую им советскую власть, более трёх миллионов бойцов и командиров. Сталину уже нечем воевать, он практически лишился своей армии.

По-разному воспринимали люди эту агитацию. Все видели огромные колонны наших военнопленных, разбитую технику, отчётливо представляли, как глубоко вторглись немецкие войска в глубь страны. Но радовались таким «успехам» немногие. Большинство воспринимали речи Бронникова с плохо скрытой враждебностью.

– Это наши братья погибли, а не его. Чему радуется?