Рельсы

«Доктору Фремло, капитану Напхи, всем офицерам и всем моим друзьям на борту кротобоя „Мидас“. Мне жаль, что я сейчас не с вами, но я больше не могу заниматься этим, у меня новая команда, они сальважиры Т. Сирокко. Они научат меня своему ремеслу, а быть кротобоем или доктором я все равно никогда не хотел, так что я пойду с ними. Пожалуйста, поблагодарите за меня моих родных и передайте им мои извинения. Мне жаль, что приходится так поступать, но я всегда хотел быть с теми, кто ищет утиль, а это мой последний шанс, так что прощайте и удачи вам. Ваш покорный слуга Шэм ап Суурап».

Они летели навстречу ветру, который все сильнее бил их наотмашь. И чем дальше от цивилизованных, теплых стран забирался «Мидас», тем крупнее становились головы и тела животных, прорывавших земной покров. Опытные рельсоходы отмечали, как менялись перестуки колес и их ритмы по мере того, как остывало железо.

На четвертый день они пронеслись мимо старой буровой, которая, едва живая от старости, продолжала качать нефть. Стайка мульдиварп, серых зверей скромного размера и столь же скромного качества, вынырнула из-под земли совсем рядом с ними, играя и отфыркиваясь. Трех тут же поймали, скрутили, подтащили к разделочным вагонам, где и разобрали на составляющие.

— Эй, а помните, — начал вдруг Вуринам, ни к кому особо не обращаясь, — как тот Шэм ап Суурап таскал нам грог, когда было нужно? — Он кашлянул. — И не разобрать было, нравилось ли ему это больше, чем его обычные занятия, или нет, правда, доктор?

Послышался смех. Радовались или печалились члены команды оттого, что Вуринам помянул беглеца? Да. Они радовались или печалились.

— Заткнись, Вуринам, — сказал Яшкан. — Всем плевать. — Но сказал без убежденности.

— Не знал, что он на такое способен, — буркнул Фремло Мбенде, когда они вдвоем пили плохой мутный чай поздно ночью. — В медицине он был безнадежен, а в остальном был такой симпатяга, что его просто нельзя было не полюбить; да, он, конечно, пускал слюни, глядя на всякое старье, но я не думал, что у него хватит духу уйти в сальважиры.

«Мидас» миновал рабский поезд из Роквейна, и капитан не послала ему обычного приветствия. Шоссандер и кок Драмин задумчиво глядели на рельсы за кормой поезда, когда прямо на виду у них огромный бык-броненосец, неуклюжий, словно бронированный вагон, выкопался из-под земли, поднял морду, принюхался в поисках добычи и снова залез назад.

— Он так забавно ел, — сказал Драмин.

— Странно, что его здесь больше нет, — поддакнул проводник.

Они повстречали громадный бряцающий военный состав монархий Кабиго. Двухпалубная крепость на колесах, ощетинившаяся орудиями, точно дикобраз — иглами, маневрировала, изрыгая черный дым и направляясь на разведку.

Адмирал Шиверджей принял Напхи у себя на борту, и после обмена любезностями, после чашечки кактусового чая, после вежливых комплиментов балованному капитанскому коту, произнесенных на смешении языков, понятных и хозяину, и гостье, Напхи, наконец, задала ему вопрос о том, не встречал ли он в последнее время огромную светлую мульдиварпу.

И оказалось, черт побери, что он только что разминулся с ней.

На многих поездах вели записи о всяких дивах наподобие явления мегазверей и разных других монстров, неважно, видела ли их команда поезда лично или слышала о них с чужих слов, — вдруг кто из кротобоев спросит. Шиверджей вел пальцем сверху вниз по списку слухов о самых крупных барсуках, о муравьиных львах-альбиносах и о гигантских трубкозубах. Рядом с некоторыми из них значились имена капитанов. Иногда и не по одному: о, это были неловкие ситуации, пересечения охотничьих интересов. «Как быть, когда двое или больше философов гонятся за одним символом?» На этот вопрос никто пока не дал удовлетворительный ответ.

— Погодите-ка, — сказал Шиверджей. — Ага, вот он у меня где. — Набор историй у него был внушительный. — Вам известно, где ездят баяджиры? — Напхи рассеянно кивнула. Эти парусные номады собирались вместе и охотились на больших участках рельсоморья. — Одна копейщица из дальнего рельсоморья, только что вернувшаяся из их земель, сообщила мне, что слышала от одного меховщика, который торговал с командой сальважиров…

Происхождение слуха, нашедшего, наконец, свой путь к ушам Напхи, оказалось замысловатым и несущественным. Суть же дела сводилась вот к чему: